Вдали показался странный холм со срезанной макушкой. Словно огромный стол стоял среди равнины. На нем в листве деревьев проглядывали старинные черепичные крыши. На крутом склоне холма виднелись древние почерневшие деревянные сооружения - защита от морских волн.
– Причуда отца, - указал на них тен-Кате. - Не позволяет убирать. Память предков! Даже старые причалы сохраняет. Видите вверху просмоленную лодку? Редкая древность.
– Значит, остров не среди моря?
– Среди поля - среди бывшего моря. Но зовется островом. На нем и помещается клиника отца. Мы приехали.
Они поднимались по выбитым в скале ступеням, пока не оказались на поверхности бывшего острова. Вилена окинула пристальным взглядом поля и представила себе морскую даль и домотканый парус в синеве. Ветер дул ей в лицо, развевая платье.
– Море прорывалось сюда дважды: в двенадцатом веке в небывалый шторм и потом в двадцатом, когда гитлеровцы, проиграв войну, взорвали дамбы.
– Войны теперь невозможны, а против штормов вы воздвигнете надежные ледяные дамбы, увеличив территорию Голландии.
– Может быть, не только Голландии, но и всего Объединенного мира. Осушить бы все материковые отмели! Это дало бы человечеству вторую Евразию!
Он вел ее по парку. В аллеях встречались одинокие больные.
Профессор Питер тен-Кате-старший ждал Вилену, но не вышел ее встречать.
Невысокий, как и сын, но отяжелевший, с заметным брюшком, он не хотел поддаваться возрасту и довольно старомодно боролся с ним. На голове у него были тщательно уложены редкие крашеные волосы. Несовременные пышные усы его - тоже крашеные.
– Очень рад вашему приезду, - сказал он Вилене звонким голосом. - Мой друг академик Руденко просил меня принять вас.
Вилена, пристально всматриваясь в него, решила, что ему не дать его семидесяти пяти лет. Если бы он прочел мысли своей новой пациентки, то был бы очень доволен.
Профессора срочно вызвали в операционную, и он, извинившись, ушел.
Вилена осталась его ждать, вспоминая, как впервые услышала о нем.
Академик Руденко не забыл о Вилене после трагедии с Ладой. Однажды, выйдя в общую комнату, Вилена увидела за семейным столом профессора Лебедева из Института мозга.
Авеноль суетилась около контейнера электромагнитной почты, очевидно заказав что-то в магазине. Софья Николаевна и Анна Андреевна хлопотали у стола. Папа занимал гостя. Вилена услышала слова отца:
– Я сам хотел везти к вам Вилену. Губит свой мозг.
– Начатый ею эксперимент беспримерен. Вот и она! - Профессор обратился к Вилене: - Надеюсь, вы не забыли меня и простите за вторжение? Владимир Лаврентьевич так заботится о вас!
Вилена улыбнулась.
Гостя усадили за стол. Вилена удивилась обилию блюд. В их спартанском доме не принято было много есть. Лебедев шутливо потирал руки. Интересовался, как у Вилены идут занятия.
– Жаль, не научились еще прививать человеку нужные способности, - ответила она.
– Вам ли не благодарить предков за гены музыканта?
– Но мне нужны гены математика-отца или далекого предка по материнской линии - физика Ильина.
Так зашел разговор о памяти предков.
– Она существует, - решительно заявил Лебедев. - Есть знания, опыт жизни, передаваемые по наследству. Волчонок, лисенок играют в охоту. Мы это называем инстинктом, не понимая сущности.
– Вы отрицаете инстинкт? - спросила Анна Андреевна.
– Не отрицаю, а пытаюсь объяснить… без чванства гомо сапиенса. Птицы знают маршруты перелетов, рыбы - пути нереста. Бобры умеют строить инженерные сооружения, не заканчивая институтов. А человек…
– Что человек? - подняла глаза Вилена.
– Человек все-таки загадка, - вздохнул толстяк, вытирая губы салфеткой. - Возьмите его мозг. В нем нейронов что звезд в Галактике. А сколько мы используем? Весьма малый процент.
– Как жаль, - отозвалась Вилена, хмуря брови.
– Знаменитый голландский ученый Питер тен-Кате называет белые пятна на полушариях мозга материками сюрпризов.
– Не там ли хранятся знания предков? - спросил Ланской.
– А как иначе объяснить, что один человек, упав с лошади, заговорил вдруг на древнегреческом языке, которого не изучал? Или: почему в двадцатом веке английский пьяница-моряк Эдвард Смит, напиваясь, изъяснялся на арабском языке и отменно бранился на забытых средневековых диалектах? И, трезвея, сразу забывал.
– Во всяком случае, естественно объяснить это памятью предков, - сказал Юлий Сергеевич. - Добавлю: многим приходилось испытывать странное ощущение: как будто это со мной уже было, хотя быть этого не могло!