Кучер неохотно снял с колен старое одеяло. Адам накинул этот кусок шерсти на плечи Ребекки.
– Ваше платье сверкает как розовый маяк.
Держась за руку, они дошли до конца аллеи. Зло, казалось, сосредоточилось в этой части города. Ветер, смешанный с водой Темзы, дул порывами, наполняя воздух копотью и грязью. Призрачные щупальца тумана накрывали грязную мостовую, обвиваясь вокруг ног Ребекки. На другой стороне улицы хриплый смех нарушил тишину, когда пьяный матрос вывалился из таверны и направился на восток к докам. Фонари, прибитые к деревянным столбам, давали слабый свет, но за ними преобладала негостеприимная темнота. Как мрачное предупреждение, откуда-то из темноты донеслись плач ребенка и причитания женщины. Ребекка задрожала, шепча молитву.
Они нырнули в тень, когда проехала другая карета. Сегодня им явно везло, так как из-за угла они увидели, как Осуин выходит из экипажа и проскальзывает между двух зданий. Когда они достигли узкого пространства между двумя складами, Адам попытался открыть первую дверь. Она была крепко заперта. Вторая открылась без шума, резкий аромат кофе и специй вырвался на аллею. Внутри похожего на пещеру деревянного здания вдоль стен и в углах стояли огромные ящики. Меньшего размера коробки и бочки были составлены в центре в штабель шести футов высотой.
У Ребекки было собственное мнение, как им действовать дальше, но Адам не стал с ней консультироваться. Он просто пошел по направлению к тусклому свету, горящему в задней части здания. Он крепко держал Ребекку за руку, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Они дошли до каменных ступеней, ведущих вниз. Притушенные голоса двоих мужчин доносились откуда-то из подвала. Осуин, поняла Ребекка, и человек с бульдожьим лицом.
– Если что-то пойдет не так, – прошептал Адам, – делайте, как я скажу. Не важно что.
Адам взял свечу и кремень с ближайшей полки и двинулся вперед, не дав ей и слова сказать. Ребекка собралась с духом и на цыпочках молча последовала за ним. Так они достигли нижней ступеньки лестницы. Тяжелая дубовая дверь была приоткрыта.
Не тратя времени, Адам выглянул из-за угла и толкнул Ребекку в дверной проем. Их окружали шестифутовые стеллажи, уставленные бутылками с шампанским и вином. Из-за каменного пола и стен воздух в комнате был холодный и сырой.
Ребекка и Адам крались вдоль стены, пока не оказались за полкой, с другой стороны которой стояли двое мужчин. Адам втиснулся в угол и прижал Ребекку к себе.
«Бульдог» и Осуин ставили на место крышку большого деревянного ящика, разговаривая приглушенными голосами. Закончив, они подняли ящик и перенесли его в тень. Осуин вытер руки и лоб платком.
– Мне лучше вернуться на прием до того, как кто-нибудь заметит мое отсутствие. На сегодня мне нужно крепкое алиби.
– Что я должен делать? – спросил «Бульдог».
– Убедись, что все хорошо спрятано и заперто. Потом мы выждем несколько дней и посмотрим, как будут развиваться события.
Осуин шел, а «Бульдог» заставил маленькими коробками большой ящик и накрыл все брезентом. Он дважды обошел склад, прежде чем, наконец, погасить лампу. Зловещий лязг замка возвестил о его уходе.
Адам все стоял неподвижно, обхватив Ребекку. Когда она подумала, что ее руку сейчас сведет судорога, Адам отпустил ее.
– Стойте здесь.
Ему не пришлось просить дважды. Она не двигалась с места, разминая руку. У нее не было никакого желания расхаживать в темноте. А она еще думала, что интриги – увлекательное занятие! Сейчас она просто тряслась от страха. Даже собственное дыхание казалось ей ужасающе громким.
Было слышно, как Адам мягкими шагами прошел по помещению, и вдруг раздался грохот. Начав беспокоиться, она услышала, как он основательно выругался. Наконец Адам чиркнул спичкой и зажег свечу, которая давала достаточно света, чтобы рассмотреть окружающую обстановку.
Зловещая – было единственное слово, пришедшее ей в голову. Закоптелый сырой подвал был длинный и узкий, без единого окна, с бесконечными рядами бутылок. Адам еще раз оглядел маленький склад и сказал:
– Похоже, мы в ловушке.
– Что? – истерично воскликнула Ребекка.
– Уверяю вас, замок очень крепкий. Не думаю, что смогу сломать его.
Она с досадой пнула дверь и подошла к Адаму:
– У меня нет ни малейшего желания ползать здесь. Если бы вы поинтересовались моим мнением, мы бы сейчас были в безопасности наверху.
– Меньше всего я хотел оказаться запертым здесь.
– Гм-м... Я дам вам знать, если мне что-то не понравится. Что вы намерены предпринять?
Адам застонал. Она представила дело так, будто все происшедшее только его вина. Черт, да она заставила его взять ее с собой.
– Если только вы не знаете отсюда секретного хода, нам ничего не остается, как ждать, когда кто-нибудь придет и откроет дверь, что скорее всего произойдет только утром. Если вам приятно услышать, то я тоже не в восторге от нашего положения.
Еще раз оглядываясь, Ребекка передернула плечами:
– Мама и папа просто с ума сойдут от беспокойства.
– Могу себе представить.
Он не стал упоминать, что ее репутация будет погублена навсегда или что он находит их ситуацию безвыходной. Ребекка стояла, взъерошенная и покрасневшая, покусывая нижнюю губу так, что Адаму в голову начали приходить очень вольные мысли. Они вдвоем заперты на целую ночь. А ее отец считает их почти женатыми. Такие мысли были адом для мужчины, который все последние дни только и думал, как уложить эту женщину в постель.
«Необходимо переключить внимание», – решил Адам. Он подошел к тайнику Осуина, что бы там ни было, снял брезент, маленькие коробки и наконец открыл большой ящик.
– Что вы делаете? – спросила Ребекка. «Пытаюсь забыть о твоих губах, их вкусе, их атласной мягкости». Адам откашлялся.
– Раз уж мы здесь, я собираюсь поближе взглянуть на то, что так интересует нашего друга.
Вынув из ящика покрытый бархатом сверток, он прислонил его к ящику, встал на колени и отодвинул ткань. Ребекка заглянула через его плечо, нежный аромат ее тела дразнил его ноздри и усиливал мучения. Его тело начало трепетать.
– О Боже, Адам! Я уверена, это картина кисти Рубенса, фламандского живописца.
Адам вынул из ящика еще четыре свертка. Сняв с них ткань, он сел на корточки и уставился на коллекцию шедевров.
– Я вообще ничего не понимаю, – сказала Ребекка, стоя на коленях перед картиной, ее ягодицы соблазнительно приподнялись, когда она наклонилась, чтобы рассмотреть подпись. – Откуда они?
Адам заставил себя сконцентрироваться на правом сухожилии нарисованной лошади.
– Скорее всего из Франции. Известно, что Наполеон конфисковывал картины и скульптуры в других странах во время своих походов.
– Однако кто-то смог украсть их у него?
– К концу войны в Париже была полная неразбериха. Для достаточно сообразительного человека с нужными связями не было ничего невозможного. Я уверен, что владелец всего этого – человек, которого я ищу, Леопард.
– Но зачем нужно влезать во все эти неприятности, контрабандой вывозить их, чтобы потом спрятать здесь? – Ребекка растерянно пожала плечами, ее импровизированная накидка соскользнула с плеч и открыла их кремовую нежность.
Адам понял, что не отрываясь смотрит на маленькую родинку на ее шее слева, и встряхнул головой.
– Чтобы купить или продать, кто знает? Осуин перевез их контрабандой из Франции, или он только покупатель? Принадлежат ли они «Бульдогу?» А если так, то зачем он здесь? Я бы и сам хотел знать ответы на эти вопросы. Поскольку они не висят на чьей-то стене, я думаю, что они только что прибыли или владелец намеревается продать их тому, кто предложит больше.
Ребекка стала бродить по складу, собирая брошенный брезент и муслиновые тряпки и складывая их в самом сухом углу; потом девушка уселась, поджав ноги. Несколько завитков выбились из ее прически и упали на грудь. Адаму захотелось освободить остальные кудри и погрузить свои пальцы в их шелковый каскад. Черт, он хотел видеть ее под собой обнаженной и сгорающей от страсти.