Блядь. У меня проблемы.
Я заказываю всю выпечку, что есть на витрине, и выношу на улицу. Роза смотрит на мой нагруженный поднос, и ее губы подрагивают.
― Дай угадаю, ты очень голоден.
― Я не был уверен, что ты хочешь, поэтому взял всего понемногу. Это тарт с кукурузой и черными бобами, а другой ― со шпинатом, луком и оливками.
― Спасибо. Думаю, я начну с тарта со шпинатом. Хочешь половину?
Делить еду ― это очень интимно.
― Конечно.
Она аккуратно разрезает его на две части и предлагает одну мне. Затем дует на свой капучино, чтобы охладить горячий напиток, и смотрит на меня сквозь длинные ресницы.
― Что случилось прошлой ночью?
― Одну секунду. ― Я достаю из кармана один из гаджетов Валентины ― плоский круглый диск размером не больше подставки ― и включаю его. ― Я не совсем понимаю, как он работает, но Валентина говорит, что он не позволяет дронам записывать наш разговор.
― Ах. ― Выражение лица Розы становится серьезным. ― Мне очень не нравится, когда за мной все время наблюдают. Слава Богу, мы скоро вернемся в Венецию.
― Насчет этого… ― Я прочищаю горло. ― Рокко Сантини был в курсе, что мы редко виделись. Он знал, что мы танцевали вместе на свадьбе Валентины и Данте, но ушли по отдельности. Он знал, что мы не проводили время вместе. Не знаю, как, но у него есть глаза в Венеции.
― Может ли кто-то в вашей организации быть шпионом?
― Сомневаюсь. После того как Анжелику похитили и выяснилось, что один из моих людей, Андреас, был предателем, мы с Данте провели полное расследование в отношении каждого члена венецианской мафии. Скорее всего, он следит за каждым из нас, просто чтобы быть в курсе происходящего. ― Я криво улыбнулась. ― Мы делаем то же самое.
― И теперь они будут следить и за мной. ― Она глубоко вздыхает. ― Ничего страшного. Я справлюсь.
― Мне очень жаль, ― искренне говорю я. Это мой мир, и, хотя я, возможно, и привык к этому, Розу бросают сразу на глубину.
― Ты ни в чем не виноват. ― Она протягивает руку через стол и переплетает свои пальцы с моими. ― Хорошо, что мне нравится играть. Что еще случилось?
Мы держимся за руки, потому что Сантини, несомненно, следит за нами. Это единственная причина. Я не восхищаюсь тем, какая нежная у нее кожа, так резко контрастирующая с моими собственными мозолистыми руками. Я не провожу большим пальцем по маленькому шраму на кончике ее пальца, задаваясь вопросом, как она его получила. Меня не сводит с ума отвлекающая полоска живота, которая появляется при каждом ее движении.
Я стараюсь выбраться из опасного зыбучего песка, в который затягивает мои мысли.
― Сделка заключена, ― говорю я ей. ― Твой брат в безопасности. Но у Сантини есть подозрения, и это все усложняет. Нам нужно немедленно съехаться, а свадьба должна состояться в следующем месяце.
Ее рот приоткрывается.
― В следующем месяце? ― тихо переспрашивает она. ― Конечно. Почему бы и нет? Не то чтобы сейчас было не самое удачное время или что-то в этом роде. Еще какие-нибудь сюрпризы?
― Твоя семья должна покинуть Лечче в течение недели.
Она вскидывает голову.
― Куда они поедут? А как же дом, мамина работа, папин гараж… ― Ее голос обрывается, и она отодвигает тарелку. ― Будет безопаснее всего, если они переедут в Венецию, не так ли?
Похоже, она не в восторге. Она поднимает чашку, чтобы сделать глоток кофе, но слишком напряжена, чтобы наслаждаться им.
― Не похоже, что тебя радует перспектива переезда семьи.
― Я люблю свою семью, ― немедленно отвечает она.
― Твоя любовь к ним не вызывает сомнений. ― Я сжимаю ее руку. ― А вот их любовь к тебе…
Она бросается на их защиту.
― Они любят меня. ― Она не отдергивает руку. Ее запястье такое тонкое, что я мог бы сломать его, как веточку. ― Они просто не понимают моего выбора профессии. Мои бабушка и дедушка долго и упорно трудились, чтобы обеспечить своим детям лучшую жизнь. Мои родители ценят стабильность и постоянную зарплату. Мой отец работает в автомастерской, меняет масло и шины, хотя его страсть ― реставрация автомобилей. Моя мама ― очень талантливая художница, но она так занята в банке, что редко находит время для своего творчества. Если бы это зависело от них, я бы сделала такой же выбор и отдал предпочтение стабильной зарплате вместо своей страсти.
― Это не у тебя неприятности с мафией. Разве они не должны быть более критичны к Хью, чем к тебе?
― Просто они такие.
Судя по тому, что я видел вчера вечером, родители Розы явно отдают предпочтение сыну, а не дочери. Кто заступается за нее? Кто хвалит ее достижения? Кто говорит ей, что гордится ею? Никто. А она привыкла к этому, смирилась с тем, что так было всегда, и любит их так сильно, что жертвует остатком своей жизни ради их безопасности.
Она заслуживает лучшего.
― Ты сказала, что сейчас не самое неудачное время. Почему?
― Я подала заявку на участие в Миланской неделе моды, ― говорит она. ― В заявке требовалось только предоставить эскизы, но если меня выберут для участия в следующем туре, мне придется сшить образцы для портфолио. Я получу ответ от них в пятницу. На этой неделе три клиентки придут на примерку свадебных платьев. На следующей неделе Жизель, моя продавщица, уезжает домой в Лион в ежегодный отпуск, а женщина, которую я обычно нанимаю для присмотра за бутиком на время ее отсутствия, написала мне два дня назад, чтобы сообщить, что не сможет помочь. И в дополнение к этому мне нужно найти родителям место, где они смогут остановиться в Венеции в разгар туристического сезона. ― Она вздыхает. ― Прости. Не знаю, зачем я вываливаю на тебя свои проблемы. Ты и так сделал гораздо больше, чем нужно. Все будет хорошо. Я разберусь с этим.