Лео вознаграждает меня, вытаскивает пальцы и снова вгоняет их в меня, его большой палец проводит по моему набухшему, чувствительному клитору.
― Это все, на что ты способна? ― спрашивает он, а затем добавляет третий палец.
Я сдерживаю крик. Жгучее растяжение восхитительно, и я, как крыса в клетке, готова принять удар боли за крупицу удовольствия.
― Сделай это еще раз, ― задыхаюсь я.
― Что именно? ― он входит в меня, сильно и глубоко, и я откидываю голову назад, когда ощущения проносятся сквозь меня. ― Ты этого хочешь от меня?
― Пожалуйста, ― стону я, пока он трахает меня пальцами, а его большой палец теребит мой клитор. ― Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… ― Это напев и лепет, сплетенные в одно целое, отчаянная мольба об освобождении. Мои ноги дрожат, а пальцы поджимаются. ― Мне нужно… ― Я не могу сдерживаться. ― Пожалуйста…
― Кончи для меня, Роза.
Его слова толкают меня за грань. Дрожь сотрясает мое тело, и я издаю приглушенный крик. Он не останавливается. Он продолжает входить в меня, снова и снова, наслаждаясь каждым легким трепетом, каждой пульсацией.
Лео все еще твердый. Я не инициировала секс уже несколько дней, с тех пор как узнала, что он был женат. Это стратегия самосохранения, за которую я цепляюсь со все большим отчаянием. Но я только что позволила ему довести меня до оргазма перед полным залом людей и вдруг поняла, что уже слишком поздно защищать свое сердце. Я уже отдала его.
Я не могу заставить себя произнести эти слова. Но мы в секс-клубе, и здесь они не нужны. Я прижимаюсь к нему.
― Ты позаботился обо мне, ― шепчу я. ― Позволь мне отплатить тебе тем же. ― Я соскальзываю с него и опускаюсь на колени. ― Пожалуйста?
ГЛАВА 33
Лео
Боже мой. Она смотрит на меня сквозь ресницы, и, черт возьми. Желание бушует в моей крови, как река лавы, но это больше, чем просто вожделение. Это Роза, и с ней дело никогда не ограничивалось сексом.
Я не хочу, чтобы ее рот был на моем члене. Я поднимаю ее, укладываю на скамейку, расстегиваю молнию на брюках, надеваю презерватив и вхожу в ее влажный жар. Я не продержусь долго. Я слишком возбужденный, слишком неконтролируемый. Все слишком близко к краю. Свадьба через несколько дней. Моя жизнь опасна, и я потащу ее за собой, как когда-то Патрицию. Я врываюсь в нее, быстро и жестко, и она задыхается, ее тело пульсирует вокруг меня. Мои уши наполняются звуками ее стонов. Я вдыхаю, и запах ее духов проникает в мои чувства. Она в моих снах, в моей крови и в моем сердце.
Я влюблен в Розу.
От осознания этого оргазм прокатывается по мне. Я запрокидываю голову и вхожу глубоко, мой член дергается внутри нее, пока я извергаюсь.
Я стягиваю презерватив и выбрасываю его в мусорное ведро. На полке стоит коробка салфеток, и я предлагаю ее Розе. Она берет ее с благодарной улыбкой.
― Не мог бы ты что-нибудь сделать с окнами? ― спрашивает она. ― Я знаю, это странно, что я не против того, чтобы люди смотрели, как я кончаю, но против, чтобы все видели, как я привожу себя в порядок, но уж как есть.
Я бросаю на нее озадаченный взгляд.
― Никто нас не видит. Стекло непрозрачное. Ты не знала об этом?
Она удивленно моргает.
― Нет. Я думала, мы у всех на виду.
Как будто я бы позволил толпе каких-то незнакомцев подглядывать за моей будущей женой.
― Я бы никогда не вовлек тебя в такое без предварительного обсуждения, principessa. Я думал, ты понимаешь, что это ролевая игра.
Она пораженно смеется.
― Я определенно этого не знала, ― говорит она. ― Возможно, это и к лучшему. В тот момент это было горячо, но я не уверена, как отношусь к публичному сексу.
― Подожди. Ты сказала мне управлять прозрачностью окон, не зная, что я буду делать? Почему?
Она пожимает плечами.
― Я доверяю тебе, Лео. Ты никогда не сделаешь ничего, чтобы причинить мне боль.
Я доверяю тебе. Она произносит эти слова так, будто в них нет ничего особенного. Как будто то, что она говорит, совершенно очевидно. И ее спокойный тон разрушает последние стены вокруг моего сердца. Я делаю глубокий вдох и рассказываю ей все.
― Я влюбился в соседскую девочку, когда мне было шестнадцать.
Роза поднимает глаза.
― Ее звали Патриция. Она была… ― Я жду, когда старая печаль подступит к горлу, но боль кажется приглушенной. ― Она много смеялась. У нее были звезды в глазах и мечты в сердце. В шесть лет она хотела стать подводным исследователем. В десять ― гондольером. ― Я улыбаюсь воспоминаниям. ― Это из-за полосатых рубашек, которые они носили. Она их обожала. К тому времени, когда ей исполнилось пятнадцать, она уже определилась с выбором. Она собиралась стать либо детективом, либо учительницей.
Роза тихонько смеется.
― Похоже, с ней было очень весело.
― Так и было. ― Я смотрю в пустоту. ― Я начал работать на мафию, когда мне было тринадцать. Сначала я выполнял роль наблюдателя. Иногда посыльного. Люди не очень-то обращают внимание на детей, и Доменико Картоцци, старый Дон, не преминул использовать это в своих интересах. Я был хорош в своем деле и начал продвигаться по карьерной лестнице. К тому времени, когда мне исполнилось двадцать, я вошел в его ближний круг.
Мы сидим в затемненной приватной комнате секс-клуба и наблюдаем за танцующими незнакомцами через тонированное стекло. Неподходящая обстановка для моих самых мрачных тайн.
― Ты должна понять. Мы росли в бедности, и Патриция, и я. С деньгами всегда было туго. И я горел желанием изменить это. Я хотел облегчить жизнь своей матери и дать Патриции все. Мне было неважно, что Доменико был злобным и непредсказуемым, вспыльчивым до крайности. Не имело значения, что все ходили вокруг него на цыпочках. Мои амбиции ослепили меня.