Я должен держать себя в руках. Ради Розы.
У Лиама на стене висит карта Венеции. Я подхожу к ней и рисую круг вокруг «Казановы».
― Сантини опережает нас на двадцать минут, ― говорю я. ― Это возможная зона. Предстоит обследовать большую территорию. Давайте сузим круг поисков.
ГЛАВА 36
Роза
Мой похититель тащит меня по переулку. Далеко мы не уходим. Не больше, чем через пять минут, он останавливает меня перед небольшим, приземистым зданием, которое не больше гаража, и протягивает мне ключ.
― Открой дверь, ― говорит он, все еще прижимая нож к моему горлу. ― Если ты закричишь, это будет последнее, что ты сделаешь.
Вот уже три года я занимаюсь ММА. Я должна знать, что делать в такой ситуации. Я должна быть в состоянии оказать сопротивление. Но я не могу вспомнить ничего из того, чему училась. Я в ужасе, и в голове у меня пусто.
Дрожащими пальцами я отпираю дверь, и он вталкивает меня внутрь темной комнаты. Мои колени ударяются обо что-то ― диван, и я падаю на него. Он закрывает за собой дверь и запирает ее, а затем включает свет.
И я впервые вижу его ясно.
Он молодой. Такой молодой. Мой похититель ― совсем мальчик. Он высокий, худой, и на вид ему никак не больше восемнадцати.
― Мне очень жаль, ― говорит он. Он тупо смотрит на нож в своей руке и кладет его на журнальный столик, а затем опускается в кресло напротив меня. ― Мне так жаль. Мне очень нужны деньги, а Хью не хочет меня слушать. Я не знал, что еще предпринять.
Я не могу броситься за ножом. Даже если бы я перестала дрожать, я ни за что не дотянусь бы до него раньше, чем он.
Затем до меня доходят его слова.
― Ты Ромео Сантини? ― с недоверием спрашиваю я. ― Но ты же мертв.
― Нет. Это должно было сбить их со следа. ― Он проводит рукой по волосам, выражение его лица горькое. ― Не то чтобы это сработало. Гуэрра заказал гребаный тест ДНК, мудак. В любой момент мой отец может получить радостную новость о том, что его сын и наследник жив.
Я считала душевное состояние Лео хрупким, но он и близко не сравнится с этим парнем. Ромео Сантини практически вибрирует от напряжения. Его челюсть стиснута, взгляд несчастный. Он берет нож и начинает подбрасывать его в руке. Лезвие, рукоятка, Лезвие, рукоятка, движения беспокойные, опасные. В любой момент он может порезать пальцы.
― Почему бы твоему отцу не порадоваться, что ты жив?
Ромео смеется, и в этом звуке отчетливо слышатся истерические нотки.
― Потому что я пытаюсь его убить, ― говорит он. ― Я сделал три гребаные попытки, и ни одна из них не увенчалась успехом. Если бы только Хью… ― Его голос прерывается сдавленным рыданием. ― Да кого это волнует? Лоренцо и мой драгоценный папа разорвут друг друга в клочья, но уже слишком поздно для Сиенны, и слишком поздно для меня.
Я не могу оторвать взгляд от лезвия.
― Почему ты хочешь убить своего отца?
Он снова смеется.
― Разве Хью не рассказывал тебе? Когда мне было четырнадцать, Рокко Сантини решил, что я больше не ребенок. Я был мужчиной и должен был вести себя соответственно. Он привел меня в подвал. ― Он судорожно сглатывает. ― Там был мальчик, привязанный в углу, весь в синяках и крови. Его звали Эдуардо. Он был помощником садовника. Мой отец был козлом, а мать умерла при родах, весь домашний персонал боялся моего отца и опасался меня. А вот Эдуардо ― нет. Кроме Сиенны, он был моим единственным другом.
У меня возникает ужасное чувство, что я знаю, к чему приведет эта история, и не хочу слышать ее продолжение.
― Отец вручил мне пистолет, ― бесстрастно продолжает Ромео. ― Он сказал мне, что Эдуардо был шпионом из конкурирующей семьи, которого поймали на краже наших секретов. И наказанием за такое предательство была смерть. Он отошел в сторону и велел мне застрелить моего друга.
― И что же произошло? ― шепчу я.
― Моя старшая сестра каким-то образом узнала об этом. Она была на два года старше меня и в тысячу раз храбрее. Она ворвалась в подвал, выхватила пистолет у меня из рук и сама застрелила Эдуардо. Мой отец был в ярости. Он выпорол ее до крови в наказание за вмешательство, а потом меня за трусость. Он отправил Сиенну в школу-интернат, и следующие два года мне не разрешалось иметь с ней никаких контактов.
Он делает глубокий, прерывистый вдох.
― Шесть лет, ― говорит он. ― Шесть лет я выжидал удобного случая. Я узнал все о внутреннем устройстве его бизнеса. Я притворялся послушным наследником. А потом этот мудак выдал Сиенну замуж за своего второго помощника. Она умоляла его не делать этого, но он продал ее как собственность, чтобы сохранить свою власть.
Мой голос очень тихий.
― Почему ты попросил Хью украсть десять миллионов евро у твоего отца?
― Наемные убийцы стоят недешево, ― отвечает он. ― Это был единственный способ спасти Сиенну. Я должен был убрать и моего любимого папу, и моего шурина.
Я подавляю приступ сочувствия, которое испытываю к Ромео.
― И Хью, ― добавляю я язвительным тоном. ― Ты забыл о его попытке убийства.
Он ловит клинок в воздухе.
― Я люблю Хью, ― говорит он. ― Я облажался, и он никогда меня не простит, и я его не виню. Но ничто из того, что я сделал, не меняет моих чувств к нему.
― В этом есть смысл. ― Я складываю руки на груди, внезапно остро осознавая, что на мне кожаное бюстье и хлипкая юбка. ― Ты любишь моего брата, поэтому взрываешь его машину и похищаешь его сестру, угрожая ножом.
― Он не послушал, ― хрипит Ромео. ― Разве ты не понимаешь? Сиенну не видели уже несколько дней. Возможно, она уже мертва. Я не могу позволить себе снова потерпеть неудачу. Если есть хоть малейший шанс, что она жива, следующая попытка должна быть удачной.