Садиться в маленькое, замкнутое пространство с мужчиной, от которого у меня учащается пульс? Похоже, это плохое решение.
― Моя семья…
― Все будет в порядке. Антонио договорился о временном перемирии.
― О. ― Я начинаю дрожать. С тех пор как полтора часа назад Хью вошел в дом и объявил, что у него проблемы, я держусь на адреналине. Но сейчас он иссякает, и, хотя вечер теплый и приятный, мне вдруг становится очень холодно. Я обнимаю себя руками. ― С ними все будет в порядке? Хью, моими родителями?
Жесткое выражение в глазах Лео на мгновение смягчается.
― Да, ― говорит он, а затем его голос снова становится резким. ― А теперь садись в эту чертову машину.
Я говорю Хью, что отлучусь ненадолго, игнорирую его вопросительный взгляд и выхожу на улицу. Лео ждет у Range Rover. Он придерживает для меня дверь ― рыцарский жест, которого я не ожидала, учитывая, что он практически выплевывает в меня приказы, ― а затем подходит к водительскому месту. Он садится в машину, захлопывает дверь и отъезжает.
Я наблюдаю за ним краем глаза, пока он ведет машину. Лео в ярости. Его гнев ― живой, осязаемый зверь, занимающий пространство между нами. Неужели он винит меня в ошибках Хью? Я же не могу контролировать своего брата.
Молчание быстро становится невыносимым.
― Куда мы едем?
― На пляж.
― Зачем?
Он бросает на меня ядовитый взгляд, словно его оскорбляет, что приходится объясняться.
― На пляже нас никто не подслушает.
― Это не ответ на мой вопрос, ― резонно замечаю я.
Он игнорирует мои слова. Я подумываю заговорить снова, но бывают моменты, когда благоразумие ― лучшая часть доблести, и это, очевидно, один из них. Вместо этого я смотрю в окно и любуюсь пейзажем. Солнце садится, отбрасывая золотистые тени. Мы проезжаем мимо любимого питомника моей матери, и он все еще открыт, а его небольшая парковка заполнена цветущими растениями.
― Мы забронировали столик недалеко от пляжа, ― говорю я Лео. Вот тебе и молчание. Интересно, позвонил ли кто-нибудь в ресторан, чтобы отменить заказ? ― у моей мамы пятидесятилетие. Мы собирались поесть лобстера. ― Я морщусь. ― Ну, она собиралась.
Он бросает на меня косой взгляд.
― Ты не любишь лобстеров?
― Мне не нравится, как их готовят, ― отвечаю я. ― Наверное, это делает меня лицемеркой. В конце концов, я не вегетарианка, я ем мясо. Но бросать бедняжку в кастрюлю с кипящей водой… ― Я вздрагиваю. Он снова смотрит на меня, и от его пристального взгляда мне становится не по себе. ― Ну ладно. Мы не виделись пару месяцев. Как твои дела?
Улыбка на мгновение появляется в уголках его губ.
― Мы сейчас ведем светскую беседу, principessa? ― сухо спрашивает он.
― Я спросила тебя, почему мы едем на пляж, а ты зарычал на меня, ― мило отвечаю я. Я хочу снова увидеть эту улыбку. ― Светская беседа кажется более безопасной.
Он заезжает на парковку и глушит двигатель.
― Мы на месте.
Я люблю пляж. Люблю. Лео открывает мою дверь, я выпрыгиваю и делаю глубокий вдох. Когда я оказываюсь здесь, вдыхаю соленый запах моря и слушаю гипнотически успокаивающий шум волн, мой страх уходит.
Лео наблюдает за мной непроницаемым взглядом.
― Давай пройдемся.
Я иду за ним к небольшой полоске песка. Я одета для ужина, а не для пляжа. Мое платье длиной до щиколоток сшито из шелка с ручной росписью, которую нельзя мочить, а босоножки на трехдюймовом каблуке совершенно не предназначены для прогулок по песку. Я делаю три шага, затем сдаюсь и снимаю босоножки. Так гораздо лучше.
Людей не так много, лишь небольшая горстка семей, наслаждающихся поздним летним вечером. Мы идем вдоль кромки воды, пока не доходим до безлюдного участка, тогда Лео останавливается, оглядывается по сторонам в поисках любопытных глаз и поворачивается ко мне.
― Твой брат облажался, ― прямо говорит он. ― Сильно. Spina Sacra не из тех, кто прощает. Их глава, Рокко Сантини, убьет его, а потом придет за твоей семьей.
Песок убаюкал меня, но его слова приводят в чувство. Я тяжело сглатываю.
― За моими родителями? Они причинят вред и моим родителям? ― я начинаю дрожать. ― Почему?
― Чтобы другим неповадно было. ― Лео снимает рубашку и набрасывает ее на мои обнаженные плечи. Ткань из тонкого хлопка пахнет смесью одеколона и стирального порошка. Под ней на нем белая футболка, которая облегает его широкую грудь и рельефные бицепсы. Татуировки поднимаются выше локтей и покрывают плечи. Я впервые вижу их, впервые вижу Лео полураздетым, и в любой другой день у меня возникло бы искушение поглазеть.
― Я говорю это не для того, чтобы напугать тебя, ― продолжает он. ― Я хочу, чтобы ты понимала тяжесть ситуации.
Хватит паниковать, Роза. Думай.
― Но ты же здесь, значит, ты можешь что-то сделать?
― Не я. Мы. Это касается и тебя.
― Все, что угодно, ― говорю я. ― Я сделаю все, чтобы спасти свою семью. Что тебе нужно, чтобы я сделала?
Он смотрит на море долгую минуту. С каждой секундой я нервничаю все больше.
― Лео? ― спрашиваю, опуская ладонь на его плечо. ― В чем дело?
― Нам с тобой нужно пожениться.
― Что? ― мой рот открывается. Судя по тому, как он это произносит, я думаю, что мне придется сделать что-то невыразимо ужасное. ― Пожениться? Почему?
― Если мы поженимся, то сможем заявить, что твоя семья находится под защитой Антонио. Spina Sacra будет вынуждена отступить.
Теперь все становится на свои места. Его злость на меня, его нехарактерная неприветливость. Он не хотел даже отношений, а теперь его принуждают к браку? ― но ведь это временно, верно? ― нерешительно спрашиваю я. ― Мы останемся в браке, пока все не уляжется, а потом разведемся?