Неудивительно, что ее внешние данные в сочетании с игрой (в которой обдуманность и выучка соединились с вдохновенным порывом и импровизацией, когда, по словам Зотова, «все делалось каким-то художническим инстинктом… Выходки были отчаянны, поразительны, всегда верны») производили такое глубокое впечатление.
«Проникнутая ролью, — рассказывает Булгарин, — она забывалась на сцене, и это случалось довольно часто с нею, всегда почти, когда надлежало ей выражать сильное чувство матери или оскорбленную любовь. Тогда она была уже не актриса, но настоящая мать или оскорбленная жена. В выражении лица, в голосе, в жестах, она не следовала никогда никаким правилам искусства, но увлекаясь душевными движениями, воспламенялась страстью, была точно то самое лицо в натуре, которое представляла».
Впрочем, нужно сказать, что Семенова очень внимательно относилась к актерской технике и прислушивалась к рекомендациям своих наставников — Дмитриевского, Шаховского, Плавильщикова, Гнедича. Последний оказал на нее, пожалуй, самое большое влияние. В 1808 году в Россию приехала знаменитая французская актриса Жорж. Распевная декламация француженки поразила Гнедича. «Гнедич всегда пел стихи, — вспоминал Жихарев, — потому что, переводя Гомера, он приучил свой слух к стопосложению греческого гекзаметра, чрезвычайно певучему, а сверх того это пение как нельзя более согласовывалось со свойствами его голоса, произношения, и потому, услыхав актрису Жорж, он вообразил, что разгадал тайну настоящей декламации театральной, признал ее необходимым условием успеха на сцене и захотел в этом же направлении „образовать“ Семенову».
Это подражание, казалось бы, отнюдь не должно было сопутствовать успеху русской актрисы. Но вот в 1811 году в Москве и Семенова, и Жорж играли поочередно одни и те же роли, по преимуществу в трагедиях Расина и Вольтера. Публика разделилась на две партии, но большинство считало победительницею Семенову, так что даже сама Жорж вынуждена была сказать: «Я иногда деревеню свои чувства, но м-ль Семенова блистает повсюду».
По свидетельству Вигеля, «созревший талант Семеновой изумлял и очаровывал даже тех, которые не понимали русского языка… Она заимствовала у Жорж поступь, голос и манеры, но так же, как и Жуковский, можно сказать, творила подражая». А Пушкин в своей оценке был еще более категоричен. В статье «Мои замечания о русском театре» он писал: «Одаренная талантом, красотою, чувством живым и верным, она образовалась сама собою. Семенова никогда не имела подлинника. Бездушная французская актриса Жорж и вечно восторженный Гнедич могли только ей намекнуть о тайнах искусства, которое поняла она откровением души».
Семенова оставила сцену в 1826 году в расцвете своего таланта. В 1828 году она вышла замуж за князя Ивана Алексеевича Гагарина и поселилась в Москве. В 1849 году она скончалась от тифозной горячки в Петербурге, куда приехала на время по случаю какой-то семейной тяжбы. По смерти Семеновой капитал ее, который, по словам близких ей людей, простирался до полутора миллионов рублей ассигнациями, исчез. Где он хранился, никто не мог узнать. Ни духовного завещания, ни денег, ни квитанций нигде не оказалось — все исчезло без всякого следа…
И. Н. Скобелев (1778–1849)
«Известный Скобелев, автор „Кремнева“, всем тогдашним петербургским жителям памятная фигура, с обрубленными пальцами, смышленым, помятым, морщинистым, прямо солдатским лицом и солдатскими, не совсем наивными ухватками — тертый калач, одним словом», — писал И. С. Тургенев в своих воспоминаниях.
Иван Никитич Скобелев один из колоритнейших характеров Николаевской эпохи. Происходя из однодворцев, будучи сыном солдата-сержанта, он не получил никакого, даже самого элементарного образования и до конца дней своих не мог написать ни одной фразы без грубых орфографических ошибок, хотя это нисколько не помешало ему с одной стороны — достигнуть генеральских чинов, а с другой — прославиться в литературных кругах 30–40-х годов в качестве оригинального писателя в народном духе под именем Русского Инвалида.