Затем упомянем преподобного Уолтера Сондерса, старшего священника Эльфилда. По-видимому, он скончался 2 или 3 недели назад, судя по отметке на стене его жилища: 5 октября. Дом был заперт, и в него, скорее всего, давно не заходили.
Последним по порядку, но не по значимости мы назовем молодого иезуита патера Фрэнсиса, который был опознан по облачению и распятью, которое, он прижимал к сердцу.
Двое мужчин и ребенок скончались по дороге. Насчет остальных еще теплятся искры надежды, хотя силы их настолько истощены, что рассчитывать на их выздоровление не представляется возможным.
Глава 19
Чудо-дуэт
Год, богатый событиями, близился к концу. Слабый свет короткого зимнего дня делал едва узнаваемыми привычные предметы, связанные со столькими счастливыми воспоминаниями. Поезд проходил последний поворот. На платформе раздавался резкий крик «Эльфилд! Эльфилд!». Но грустно было возвращаться туда, где уже не будет радостных улыбок встречающих, как всего несколько месяцев назад.
– Если бы он оказался здесь, – тихо сказал я, одиноко следуя за носильщиком, – и если бы он крепко пожал мне руку, начал выспрашивать о доме тысячу всяких мелочей, я бы, пожалуй, не удивился. Не знаю почему.
Отдав распоряжения насчет багажа, я одиноко побрел навестить старого Графа и его овдовевшую дочь. Самый короткий путь был через кладбище. Я отворил калитку и медленно пошел среди могил, размышляя о тех, кто в уходящем году покинул этот мир и присоединился к большинству. Через несколько шагов я увидел то, что предполагал увидеть. Леди Мюриэл в трауре стояла на коленях перед мраморным крестом.
На кресте я прочел: «На память об Артуре Форестере, чей прах приняло море, а душу – Бог».
И ниже: «Нет более той любви, как если кто положит душу за други своя».
Заметив меня, она откинула длинную креповую вуаль и поднялась мне навстречу. Она выглядела более спокойной, чем я ожидал.
– Вы здесь, как в старые добрые времена, – сказала она с искренней радостью. – Отца вы уже видели?
– Нет, – ответил я. – Сейчас иду к вам. Надеюсь, он здоров и вы также?
– Благодарю, мы здоровы, – сказала она. – А вы?
– Жив, – ответил я.
– Мы будем рады вам, – молвила Леди Мюриэл.
Меня всё более удивляло ее спокойствие. Оставалось лишь догадываться, что у нее было на душе.
– Здесь так покойно, – сказала она. – Я хожу сюда каждый день.
– Да, это место умиротворяюще действует, – откликнулся я, просто чтобы не молчать.
– Вы получили мое письмо?
– Да. Ответить так и не собрался. Трудно, знаете ли, на бумаге…
– Да, я понимаю. Вы человек деликатный. Вы же были с нами тогда… – она сделала паузу. – Я бывала несколько раз в эльфилдской гавани, но никто не мог сказать, где он похоронен. Я видела дом, где он умер. Хоть что-то… Я была в той самой комнате, где… где…
Больше сдерживаться она не смогла. Не обращая на меня внимания, она упала лицом в дерн и зарыдала:
– О, мой возлюбленный! Жизнь твоя была столь прекрасна!
Я растерялся окончательно – слишком это напоминало мне Сильви. Что это было – влияние мистических сил, призраков волшебного мира? Они вселились в ту, которую я так любил? Это было слишком невероятно. Но, есть многое на свете, друг Горацио…
Я поклонился и покинул ее.
У входа в дом Графа я постоял, облокотившись о калитку, и смотрел на заходящее солнце, пока не подошла Леди Мюриэл. Она уже вполне успокоилась.
– Идемте, – повторила она. – Отец будет вам рад.
Старый Граф встретил меня с видимой радостью, но он владел собой меньше, чем его дочь. Он схватил мои руки и зарыдал.
Я сам был взволнован и долго не мог сказать ни слова.
Затем Леди Мюриэл велела принести чаю.
– Вы же пьете чай в пять часов? – спросила она меня с так хорошо мне знакомой игривой интонацией. – Даже если не в вашей власти нарушить закон тяготения и устроить чаепитие в космосе.
Это было напоминание об одном из наших прежних разговоров. По молчаливому соглашению мы избегали болезненных тем и заговорили так, будто впали в детство. Но вдруг Леди Мюриэл безо всякого повода спросила:
– Вы думали когда-нибудь, в чем преимущество собаки перед человеком?
– Не задумывался, – честно сказал я. – Но не сомневаюсь, что у собаки перед человеком есть известные преимущества.