«Да, – подумал я, – эта пустая для всех платформа для меня переполнена – ее заполняет память о дорогом для меня существе. Она сидела на этой скамейке и предложила мне сесть рядом. Она вспомнила какую-то цитату из Шекспира – только вот какую? Последуем примеру Графа и попробуем превратить жизнь в трагедию… то есть представить жизнь как драму и вообразить, что передо мной Леди Мюриэл. Надеюсь, это состояние не пройдет слишком быстро.
И я стал прогуливаться по платформе, «воображая», что случайная пассажирка на скамье – это и есть Леди Мюриэл. Она смотрела в другую сторону, и легко было обмануться, а я рад был обманываться. Я долго не решался посмотреть туда из опасения рассеять приятную иллюзию. Но нельзя было тянуть до бесконечности, и я осмелился. Это была она – Леди Мюриэл собственной персоной!
И тогда в моем сознании произошло то, чего я так добивался: восстановилась целиком вся сцена (вернее, создалась ее точная копия: ничто не повторяется буквально). Я даже начал искать взглядом старца, которого начальник станции грубо согнал со скамейки, обозвав «персоной нон грата», – чтобы освободить место для Леди Мюриэл. И я увидел его! Странно, что я не заметил его сразу. Что бы это значило? Да, всё было точно так же. Или почти так же, потому что сейчас он не ковылял по платформе, а сидел рядом с Леди Мюриэл, и она говорила ему: «Положите к себе в кошелек. Это для Минни. Сделайте для нее что-нибудь хорошее. И передайте, что я люблю ее». Она была занята чем-то своим и сначала не обратила на меня внимания. Услышав мои шаги, она, впрочем, обернулась, подняла голову, но не узнала меня.
Приблизившись, я приподнял шляпу, и лицо Леди просияло, опять напомнив мне личико Сильви, когда мы встретились в Кенсингтонском парке. И я вновь был изумлен этим сходством.
И, забыв про старого бедняка, она встала и начала прогуливаться со мной по платформе. С минуту или две мы вели обычную светскую беседу. Внутренне мы как будто съежились, держась настороже и не касаясь глубоких причин, которые связали нас.
Тем временем подошел поезд на Эльфилд, и начальник станции подобострастно намекнул: «Ваш поезд, леди!». Мы направились к вагону первого класса, как вдруг Леди Мюриэл, проходя мимо опустевшей скамьи, увидела кошелек, в который старец только что положил нечто, предназначенное для какой-то Минни. Между тем старик, ничего не подозревая, протискивался в вагон на противоположном конце платформы.
– Бедный старик! – воскликнула леди Мюриэл, бросаясь к нему. – Он забыл кошелек!
– Позвольте мне! – предложил я, полагая, что добегу быстрее.
Но Леди была уже на середине платформы. Она летела на крыльях любви к ближнему. Простите за столь тривиальное сравнение, но слово «бег» не подходит, чтобы описать движение этой, извините за выражение, юной феи. Безнадежно было бы гнаться за ней. Она вернулась прежде, чем я успел осознать всё это.
Когда мы уже сидели в вагоне, Леди спросила:
– Вы действительно думали, что добежите быстрее?
– О нет! – вынужден был признать я. – Не ведал, что говорил. Обвиняемый умоляет о снисхождении.
– Суд принимает ваше ходатайство! – она вдруг стала серьезной. – Как ваше здоровье, сэр? Вы изменились со времени нашей последней встречи. Боюсь, лондонская жизнь не идет вам на пользу.
– Это всё лондонский смог, – ответил я. – Или чересчур усердная служба. Или просто одиночество. Так или иначе, вы правы, я в последнее время чувствовал себя не слишком хорошо. Но воздух Эльфилда возродит меня. Предписания Артура – он ведь мой врач, как вам известно, и я утром получил от него письмо… Так вот, его предписания: озон, парное молоко и приятное общество – неограниченно.
– Приятное общество? – переспросила Леди Мюриэл. – На этот счет ничего сказать не могу. В том смысле, что соседей у нас немного. Зато парное молоко вам обеспечено, и самого отменного качества. У моей старой подруги миссис Хантер – она живет по ту сторону холма – отличное молоко. Ее младшая дочь – малютка Бесс – ходит в школу как раз мимо вашего дома.
– С удовольствием воспользуюсь вашим советом, – сказал я. – Завтра же нанесу им визит. Думаю, что Артур возражать не будет.
– Прогулка вас не утомит, – добавила Леди. – Всего три мили.
– Вот и отлично. Этот пункт мы уладили. Теперь позвольте перенести ваше замечание на вас самих. У вас тоже не очень безмятежный вид, не так ли?
– Боюсь, что вы правы, – сказала она, понизив голос, и ее лицо вдруг затуманилось печалью. – У меня были некоторые неприятности в последнее время. Об этом я и хотела посоветоваться с вами, но писать не решалась. Хорошо, что появилась возможность поговорить.