– Граф, конечно, тоже много занимается благотворительностью?
– Он делает всё, что позволяет здоровье. А Леди Мюриэл помогает школьным учителям и посещает детей на дому.
– Надеюсь, она не похожа на тех бездельников, которых так много в имущих классах. Думаю, им пришлось бы туго, спроси их кто-нибудь, зачем они живут, а главное, для чего им жить дальше!
– Те, кого мы можем назвать дармоедами, – сказал Артур, – я подразумеваю людей, которые поглощают часть общественного богатства – в форме продовольствия, одежды, и так далее – без того, чтобы жертвовать его эквивалент в форме производительного труда… Ах, это всё так сложно! Знаете, я думал над этим. И, по-моему, лучшим выходом было бы общество без денег, где обмен происходит только в натуральной форме. Это уберегло бы продовольствие и все остальное от разворовывания.
– Это было бы отлично, – сказал я. – Но каким образом?
– Наиболее часто встречающийся тип дармоедов, – начал Артур, – это наследники богатых родителей. Теперь представьте себе человека – умного, работоспособного. Допустим, эквивалент его общественно-полезного труда в одежде и прочем составляет в пять раз больше, чем нужно ему самому. Мы не можем отрицать его абсолютное право распорядиться излишками по своему усмотрению. Но если за его спиной вы видите четверых детей – двоих сыновей и двух дочерей, – можно ли сказать, что нельзя назвать справедливым такое положение дел, при котором эти существа могли бы ничего не делать, но только есть, пить и развлекаться, если бы они это захотели? Имеет ли общество моральное право повторить в их отношении слова апостола Павла: «Кто не работает, тот не ест»? Они ответят с непробиваемой уверенностью: «Труд был затрачен, по какому праву нас заставляют работать еще раз?». И я должен признать их правоту.
– В этом есть что-то глубоко неверное, – ответил я. – Если человек способен трудиться и если этот труд необходим обществу, почему он имеет право сидеть праздно?
– Я думаю, человек обязан трудиться, – молвил Артур, – но согласно божественным, а не людским законам. Каждый из нас должен помогать ближнему не по принуждению государства и не по каким-то арифметическим расчетам, но исключительно по любви. Так заповедал нам Господь!
– Есть и другая сторона вопроса, – сказал я, – где эти самые дармоеды возьмут материальные блага, имея только деньги?
– Да, – ответил Артур. – Возьмем самый простой случай: долговые обязательства. Золото – это вещественное богатство, но документы – всего лишь его обозначение. Отец этих четверых «дармоедов», условно говоря, заставил 5 тысяч фунтов работать с пользой для общества. Взамен общество письменно обязуется выдать ему продовольствия и других товаров на 5 тысяч фунтов по первому требованию. Если он потратит одну тысячу на себя, а прочее оставит детям, закрепив свою волю тоже письменно, то они имеют право предъявить эти письменные обещания со словами: «Возместите труд, который уже был затрачен». Разве это не ясно и не естественно? Я хотел бы вдолбить это в головы тем социалистам, которые оболванивают наших невежественных пауперов такими доводами, как: «Полюбуйтесь на наших надутых аристокрадов! Они транжирят то, что вы добываете для них в поте лица своего». Я бы напомнил, что этим умникам, что аристокрады всего лишь потребляют эквивалент труда, уже затраченного для общего блага и социум только возвращает им долг.
– Напомнить-то вы можете, – сказал я, – только, боюсь, социалисты не согласятся. Они ответят, что большинство этих средств имеет незаконное происхождение. Если мы шаг за шагом проследим историю возникновения капиталов, то, начиная со стадий, на которых имеют место всякие законные акты (дарение, завещание etc.), то когда-нибудь дойдем до таких ступеней, на которых собственность будет просто кражей.
– Конечно, конечно, – сказал Артур. – Но не ведет ли это за собой логическую ошибку чрезмерного расширения доказательства? Это одинаково применимо и к материальному богатству, и к деньгам. Если не является фактом, что собственность данного конкретного владельца в ее нынешнем состоянии приобретена честно, то не аморально ли выяснять законность этого богатства в прошлом? Это ведь небезопасно для логики.
После минутного размышления я вынужден был согласиться, что небезопасно – хотя и не для логики.
– Моя мысль проста, – подытожил Артур. – Если человек получил состояние законным путем, общество не имеет права ничего у него отнимать, даже если он не вложил в экономику ни единого атома собственного труда. Иное дело – закон божественной справедливости. Если человек не реализует вложенных в него способностей, они не принадлежат ни обществу, ни ему самому, и должны быть возвращены Всевышнему с прибылью.