Молодая леди предпочла от лингвистики вернуться к арифметике:
– Я имела в виду, что вам семь лет… можно дать.
– Ничего себе! – возмутился юный деспот, продолжая смущать ее. – Дать мне семь лет! Что я такого сделал?
Леди предпочла уклониться и от этой темы:
– Вы родственник этой юной особы?
– Никакой я не родственник! – возмутился Бруно. – Это она моя родственница.
– Ах простите! – воскликнула молодая леди. – А знаете, у меня дома есть младшая сестра, совсем как ваша. Я просто уверена, что они подружились бы, и с большой пользой друг для дружки.
– Да, – глубокомысленно заявил Бруно. – С большой пользой. Они сэкономили бы на зеркалах.
– Почему же, дитя мое? – удивилась леди.
– Как вы не понимаете! Они смотрелись бы дружка в дружку, – разъяснил Бруно.
В этот момент Леди Мюриэл, внимавшая этому изумительному разговору, прервала его и спросила, не возражают ли они против того, чтобы юная леди усладила нас музыкой. И мы последовали за нашим новым другом к фортепьяно.
Артур подошел и сел рядом со мной.
– Если нас не обманывают, – сказал он, – сейчас мы получим райское наслаждение.
Все затихло, и леди заиграла.
Она была из тех исполнителей, кого ареопаг непогрешимых объявил своим не то «бриллиантом», не то «перлом». Она играла одну из прекраснейших из симфоний Гайдна, а стиль ее исполнения был несомненным итогом многолетних экзерсисов под наблюдением лучших педагогов. Первые несколько минут я думал о том, что это верх совершенства, остальное время: почему это совершенство не трогает меня?
Я вслушался пристальнее и понял: кроме совершенства, в этой игре не было ничего! Она была совершенно пустой. Не было даже фальши, которая могла бы ее хоть как-то оживить. Нет, наша юная леди была слишком хорошо вышколена. И всё же она была лишена подлинного слуха, рождающего истинную музыку. Она не думала о слушателях. Она не думала даже о том, как преодолеть сложные пассажи – это получалось само собой – как говорится, машинально. Леди вообще ни о чем не думала. И когда она бравурно отбарабанила на фортепиано финал опошленной ею симфонии, я не нашел в себе силы даже на дежурное выражение восторга. Я даже из вежливости не мог сказать спасибо.
Вскоре к нам подошла Леди Мюриэл и сказала ехидно:
– Райское наслаждение, не правда ли?
– Нет, что вы… – промычал Артур.
– Но какая техника! – не сдавалась леди.
– Техника – это пожалуй, – признал Артур. – Сплошная техника.
– Способна высечь искры из инструмента!
– Ее бы высечь, – пробормотал Артур мечтательно.
– Ну, вы начинаете говорить невесть что! – воскликнула Леди Мюриэл. – Поговорим лучше о музыке. Вы любите музыку, не так ли?
– Люблю ли я музыку! – ответил он. – Только музыку я и люблю. Музыку и ничего, кроме музыки. Но вы задаете слишком общие вопросы. Это все равно что сказать: любите ли вы род человеческий?
Леди Мюриэл нахмурилась и топнула ногой. Бруно поспешил выступить миротворцем:
– А я, знаете ли, просто обожаю человеческие роды!
Артур погладил его по голове:
– В каком смысле вы любите роды, дитя моё?
– Уж в каком есть! – ответил Бруно. – Я обожаю все человеческие роды – и мужской, и, особливо, женский. Вот ее, к примеру, или его, – он указал на Леди Мюриэл и Графа.
– Не показывай пальцем! – сказала Сильви. – Это моветон.
– Если он моветон, так уж на него нельзя показывать? – уточнил Бруно.
Я поспешил вступиться за молодого человека:
– В мире Бруно не так много людей, которых он может назвать по имени.
– В мире Бруно, – задумчиво повторила Леди Мюриэл. – Это яркий и многоцветный мир. Там всегда зеленая трава, и никаких ураганов и гроз, никаких хищников, никаких пустынь…
– Пустыни должны быть! – возразил Артур. – Иначе это не будет идеальный мир. По крайней мере, я так думаю.
– Но зачем пустыня в идеальном мире? – недоумевала Леди Мюриэл. – Что вам с ней делать?
Артур улыбнулся.
– Я бы нашел, – сказал он. – Дикая местность не менее притягательна, чем железная дорога; и гораздо более способствует общему счастью, чем колокольный звон!
– Но для чего она все-таки нужна? – настаивала Леди Мюриэл.
– Для практического музицирования, разумеется! – ответил Артур. – Молодые люди без музыкального слуха, но не могущие жить без музыки, могли бы удалиться в пустыню. Там для них оборудовали бы уютный отель, где они часами играли бы на фортепиано, не терзая несчастных людей.
Леди Мюриэл тревожно оглянулась: не услышал ли кто-нибудь этого варварского проекта? Но, к счастью, совершенная музыкантша находилась на безопасном расстоянии.