— Почему ты думаешь, что я похож на луну, Бруно? — спросил я.
— Твоё лицо большое и круглое, как луна, — ответил Бруно, пристально в меня вглядываясь. — Только оно не светится так ярко, зато оно чище.
Я снова не смог сдержать улыбки.
— Я ведь иногда умываю своё лицо, Бруно. А луна никогда не умывается.
— Никогда не умывается? — удивился Бруно. Он весь подался ко мне и таинственным шёпотом добавил: — Лицо луны становится каждую ночь всё грязнее и грязнее, пока не делается совсем чёрным. И тогда, когда оно всё загрязнится, тогда… — Тут он провёл ладошкой по своим собственным розовым щёчкам, — тогда она умывается.
— И снова становится чистой, верно?
— Не вся сразу, — сказал Бруно. — Чему только тебя учили! Она умывается понемножку, только начинает мыть с другой стороны, понятно?
Всё это время он преспокойно сидел на своей дохлой мыши, сложив руки на груди, а сорняки ничуть не были потревожены. Поэтому в конце концов мне пришлось ему сказать:
— Сначала работа, а забавы потом. Никаких разговоров, пока не закончим эту клумбу.
ГЛАВА XV
Месть Бруно
Несколько минут мы молчали, в течение этого времени я сортировал голыши и втихаря с интересом наблюдал, как Бруно занимается садоводством. И в самом деле, это был невиданный способ: он сначала размечал клумбы, и только затем вырывал сорняки, словно бы опасался, что от прополки клумба может съёжиться; один раз даже, когда клумба вышла длиннее, чем он хотел, он принялся дубасить маленькими кулачками свою дохлую мышь, приговаривая при этом:
— Вот тебе! Опять всё испортила! Почему ты не держишь хвост прямо, как тебе говорят?
Затем он полушёпотом обратился ко мне:
— Слушай, что я придумал. Ты ведь любишь фей и эльфов?
— Конечно, — ответил я, — конечно, люблю, иначе меня бы здесь не было. Я бы отправился в какое-нибудь другое место, где нет никаких фей и эльфов.
Бруно презрительно засмеялся.
— Ты бы ещё сказал, что отправишься в такое место, где нет никакого воздуха, потому что не любишь воздух!
Я не совсем понял, что он хочет сказать. Поэтому я попытался сменить предмет.
— Вообще-то, ты первый эльф, которого я встречаю в жизни. А вот, скажем, ты — видел ли ты в своей жизни других людей, кроме меня?
— Ещё сколько! — отозвался Бруно. — Мы встречаем их, когда ходим по дороге.
— Но они не могут заметить вас. Как же получается, что они никогда на вас не наступают?
— Они и не могут на нас наступить, — ответил Бруно, очень удивившись моему невежеству. — Сам подумай: ты идёшь… вот здесь… — Он прочертил по земле небольшую линию. — А вот тут эльф — то есть я… он идёт здесь. Тогда получается, что ты ставишь одну свою ногу сюда, а другую ногу сюда. Поэтому ты никогда не наступишь на эльфа.
Объяснение вышло на славу, но меня оно не убедило.
— А почему я не поставлю ногу прямо на эльфа? — спросил я.
— Не знаю, почему, — задумчиво ответило маленькое существо. — Только знаю, что не поставишь. Ещё никто и никогда не наступал на эльфа или фею. Теперь я скажу тебе, что я придумал, раз ты так любишь фей. Я раздобуду для тебя приглашение на ужин к нашему Королю. Я знаком с начальником королевских прислужников.
Тут мне снова не удалось сдержать смеха.
— Разве же слуги приглашают гостей?
— Конечно, приглашают, но только не сидеть, а прислуживать за столом! — как ни в чём не бывало разъяснил Бруно. — Неплохо, правда? Разносить блюда и наливать в бокалы вино.
— Неплохо, неплохо, но всё равно это не так здорово, как самому сидеть за столом, верно?
— Эх, — сказал Бруно таким тоном, словно ему стало жаль моего невежества. — Если ты даже не Лорд Чего-нибудь, то, сам понимаешь, нельзя ожидать, что тебя пригласят на королевский ужин сидеть за столом.
Мягко, как только смог, я заметил ему, что вовсе не ожидал, что меня пригласят сидеть, просто это единственный способ присутствовать на ужине, который мне по-настоящему нравится. Тут Бруно вскинул голову и обиженно сказал, что если я не хочу, то и не надо — вокруг и так полным-полно таких, которые отдадут всё на свете, чтобы только попасть на ужин к Королю.
— Да сам-то ты, Бруно, бывал на ужине у Короля?
— Они пригласили меня один раз, на той неделе, — с изрядной долей гордости ответствовал Бруно. — Чтобы мыть тарелки от сыра… нет, тарелки от супа, хотел я сказать. Это была большая честь. А потом я прислуживал за столом. И сделал всего одну ошибку.
— А какую? — спросил я. — Уж расскажи, будь любезен.
— Принёс ножницы, чтобы разрезать бифштекс, — беспечно ответил Бруно. — Но самое главное, что мне тогда доверили — это поднести Королю стакан сидра.
— Да уж, это самое главное! — отозвался я, кусая себе губы, чтобы вновь не рассмеяться.
— Правда же? — самодовольно переспросил Бруно. — Не каждый может удостоиться такой чести.
Эти слова заставили меня задуматься обо всех тех подозрительных вещах, которые мы в этом мире именуем «честью», но в которых, тем не менее, присутствует не больше чести, чем в разрешении поднести стакан сидра Королю, о чём Бруно с таким восторгом рассказывал.
Даже не знаю, как долго я прокручивал бы эту проблему у себя в голове, если бы голос Бруно внезапно не вынудил меня вновь обратить внимание на его персону.
— Сюда, скорее! — возбуждённо закричал он. — Хватай её за второй рог, а то я больше не могу удержать!
Он отчаянно боролся с огромной Улиткой: он ухватился за один из её рогов и немыслимо изогнулся спиной назад в потугах стащить её с травинки.
Я понял, что нам больше не придётся заниматься садиком, если позволить Бруно потратить силы на всяких улиток, поэтому я просто снял её с листа травы и переложил на кучу земли, где мальчик не мог её достать.
— Поохотимся за ней позднее, Бруно, — сказал я, — если ты и в самом деле хочешь взять её в плен. Только какая тебе от неё польза?
— А тебе какая бывает польза от лисиц? — спросил в ответ Бруно. — Я знаю, что вы, большие существа, тоже за ними охотитесь.
Я попробовал придумать причину, по которой нам, большим существам, нужно охотиться на лисиц, а ему не нужно охотиться на улиток, но так ничего и не придумал, поэтому в конце концов сказал:
— Ладно; думаю, одно другого стоит. Я как-нибудь и сам отправлюсь ловить улиток.
— Надеюсь, ты не будешь настолько глупым, — сказал Бруно, — чтобы отправиться на ловлю улиток в одиночку. Тебе её ни за что не удержать, если с тобой не будет кого-нибудь, чтобы схватить её за другой рог!
— Ну конечно же, я отправлюсь не один, — вполне серьёзно сказал я. — Кстати, неужели лучшая охота — на улиток? А как насчёт кого-нибудь без ракушки на спине?
— Ну нет, мы никогда не ловим таких, что без ракушки, — сказал Бруно, слегка поёжившись. — Они всегда очень сердиты, и к тому же такие липкие, когда их хватаешь!
К этому времени мы уже почти покончили с нашей работой по обустройству садика. Я сорвал несколько фиалок, и Бруно уже помогал мне сделать из них букет, когда внезапно он опустил руки и произнёс:
— Я устал.
— Тогда отдохни, — ответил я. — Закончу без тебя.
Повторять было излишне — Бруно сразу же принялся раскладывать свою мышь на земле на манер дивана.
— Я спою маленькую песенку, — предложил он, перекатывая мышь с боку на бок.
— Спой, спой, — ответил я. — Люблю слушать песни.
— А какие песни тебе больше нравятся? — спросил он и за хвост оттащил мышь на то место, откуда мог хорошо меня видеть. — Самая лучшая песня — это «Дин, дин, дин».
Против такого откровенного намёка возразить было нечего, но всё же я сделал вид, будто размышляю. Затем я сказал:
— Да, песню «Дин, дин, дин» я люблю больше всего.
— Это говорит о том, что ты знаешь толк в музыке, — с довольным видом ответил Бруно. — Сколько желаешь колокольчиков? — И он сунул палец в рот, чтобы помочь мне думать.