— Но они были введены вновь, вшечство, собственными указами вшсчства! — И ещё одна кипа листков была предоставлена Правителю на обозрение.
Просматривая их, Правитель раз-другой взглянул на Под-Правителя, который теперь сидел перед одной из раскрытых конторских книг и был полностью поглощён сложением цифр. И Правитель повторил только:
— Хорошо же. Беру и это на себя.
— И они утверждают, — сконфуженно продолжал Канцлер, более походивший на пойманного вора, чем на высокого государственного служащего, — что перемены в правительстве — упразднение Под-Правителя… Я имею в виду, — быстро добавил он, встретив изумлённый взгляд Правителя, — упразднение поста Под-Правителя и предоставление Его Под-Превосходительству полномочий Вице-Губернатора на период отсутствия Правителя не даст всем этим сменам недовольства распространяться. Я хочу сказать, — добавил он, взглянув в листок бумаги, который держал в руках, — всем этим семенам недовольства.
— В течение пятнадцати лет, — прозвучал низкий, но очень резкий голос, — мой муж выполнял обязанности Под-Правителя. Это слишком долго! Слишком долго!
Миледи всегда была масштабным созданием, но стоило ей нахмуриться и скрестить руки на груди — вот как сейчас, — как её облик делался ещё более громоздким, и очевидцы, вероятно, начинали подозревать, что именно так выглядит разгневанный стог сена.
— Уж он бы отличился как Вице, — продолжала миледи, в своей тупости не понимая возможной ироничности этой реплики. — Много лет уже в Волшебном краю не было такого Вице-Губернатора, каким он мог бы стать.
— И как же вы предлагаете поступить, сестра? — мягко спросил Правитель.
Миледи топнула, что было недостойно, и фыркнула, что было некрасиво.
— Шутки здесь неуместны! — завопила она.
— А вот я посоветуюсь с моим братом, — сказал Правитель. — Братец!
— …Плюс семь будет сто девяносто четыре, что составляет шестнадцать фунтов два пенса, — откликнулся Под-Правитель. — Два опустим и запишем шестнадцать.
Канцлер вскинул руки и брови в порыве восхищения.
— Весь в делах! — прошептал он.
— Братец, не могу ли я побеседовать с тобой в моём кабинете? — сказал Правитель, повысив голос.
Под-Правитель с готовностью поднялся, и они вдвоём покинули комнату.
Миледи повернулась к Учителю, который снял крышку кофейника и теперь измерял температуру внутри него своим личным градусником.
— Учитель! — начала она так неожиданно и громко, что даже Уггуг, приснувший в кресле, перестал храпеть и приоткрыл один глаз. Учитель же сразу спрятал в карман свой градусник, всплеснул ручками и со смиренной улыбкой склонил на бок голову.
— Перед завтраком, я полагаю, вы занимались с моим сыном? — надменно произнесла миледи. — Надеюсь, он поразил вас своими способностями?
— О, истинно так, миледи! — поспешил откликнуться Учитель, машинально потерев ухо, в то время как некие болезненные воспоминания, казалось, заполонили его мозг. — Его Сиятельство поразил меня весьма чувствительно, уверяю вас.
— Он очаровательный мальчик! — воскликнула миледи. — Он даже храпит гораздо музыкальнее, чем другие мальчишки!
Будь это так, подумал, наверно, Учитель, храп остальных мальчишек был бы поистине невыносим; но Учитель был человек осторожный и не сказал ничего.
— И он такой умный! — продолжала миледи. — Никто другой не будет так наслаждаться вашей Лекцией — кстати, вы уже назначили для неё время? Вы ведь так ни одну и не прочитали, хотя обещали ещё много лет назад, перед тем как вы…
— Да, да, миледи, я знаю! Возможно, в этот вторник, или в следующий…
— Вот было бы хорошо! — любезно заявила миледи. — Вы, конечно, позволите Второму Учителю тоже прочесть Лекцию?
— Думаю, нет, миледи, — нехотя ответил Учитель. — Он, знаете ли, всегда стоит спиной к аудитории. Так подобает стоять тому, кто отвечает урок, а не тому, кто его ведёт.
— Вы совершенно правы, — сказала миледи. — Я и сама теперь думаю, что едва ли найдётся у нас время для более чем одной Лекции. А ещё лучше будет, если мы начнём с Банкета, а потом устроим Бал-маскарад…
— Да-да, так будет лучше! — живо вскричал Учитель.
— Я появлюсь в образе Кузнечика, — невозмутимо продолжала миледи. — А вы как появитесь?
Учитель жалко улыбнулся.
— А я появлюсь… появлюсь пораньше, миледи.
— Но вам не следует приходить до того, как откроют двери, — сказала миледи.
— А я и не смогу, — сказал Учитель. — Прошу прощения — отлучусь на минутку. Так как сегодня день рождения Сильвии, мне бы хотелось… — и он поспешил прочь.
Бруно принялся рыться в своих карманах, и чем дольше рылся, тем грустнее становилось его лицо. Наконец он сунул указательный палец в рот и с минуту размышлял, после чего тихо пошёл к дверям.
Только он вышел, как вернулся тяжело дышащий Учитель.
— Поздравляю с днём рожденья и желаю долгих счастливых лет, моё дорогое дитя! — заговорил он, обращаясь к улыбающейся девочке, поспешившей ему навстречу. — Позволь мне сделать тебе подарок. Это подержанная подушечка для булавок, дорогая моя. Она стоит всего-то четыре с половиной пенса.
— Спасибо, очень мило! — и Сильвия наградила старика сердечным поцелуем.
— А булавки они отдали мне даром! — ликуя добавил Учитель. — Целых пятнадцать, и всего одна гнутая!
— Из гнутой я сделаю крючок! — сказала Сильвия. — Чтобы зацеплять Бруно, когда он убегает с уроков!
— Ты ни за что не угадаешь, каков мой подарок! — сказал Уггуг, схватив со стола маслёнку и подойдя к девочке с плутовским выражением лица.
— Нет, я не могу угадать, — сказала Сильвия, даже не взглянув на него. Она продолжала разглядывать свою подушечку для булавок.
— Вот он! — вскричал сорванец, и с торжеством вылил ей на голову всё масло из маслёнки, а затем, довольно ухмыляясь собственному остроумию, посмотрел вокруг, ожидая одобрения.
Сильвия густо покраснела и, крепко сжав губы, принялась стряхивать масло со своего платьица, а затем отошла к окну, чтобы, глядя вдаль, постараться обрести спокойствие.
Триумф Уггуга был очень недолог: вернулся Под-Правитель, и как раз вовремя, чтобы стать свидетелем проделки дорогого сыночка; и в следующий момент прицельная оплеуха сменила улыбку торжества на рёв боли.
— Дорогой мой! — вскричала мать, укрывая сына в объятиях своих жирных рук. — Бить по уху ни за что! Ах, ты мой хороший!
— Как ни за что! — зарычал разъярённый отец. — Да знаете ли вы, мадам, что я оплачиваю все расходы по дому, не говоря о ежемесячном налоге. Сколько он масла извёл, а это по моему карману ударит! Слышите, мадам?
— Придержите язык, сударь! — очень тихо, почти шёпотом произнесла миледи. Но во взгляде её было нечто такое, от чего супруг сразу затих. — Вы что, не видите, что это было просто шуткой? И притом очень остроумной! Он хотел показать, что не любит никого, кроме неё! И вместо того, чтобы в ответ похвалить его, это злобное маленькое создание ещё обижается!
Под-Правитель был мастером менять тему разговора. Он направился к окну.
— Милая моя, — сказал он, — это что там, внизу, свинья копается среди ваших клумб?
— Свинья! — возопила миледи, подскочив к окну, как бешеная, и едва не столкнув мужа в огород, так сильно ей самой потребовалось взглянуть. — Чья это свинья? Как она сюда попала? Где шляется этот дурак садовник?
В этот момент в комнату вернулся Бруно, и, пройдя мимо Уггуга (который ревел что было мочи, надеясь привлечь внимание), как будто он давно уже привык к подобным выходкам, подбежал к Сильвии и обвил её руками.