Еще была у них такая игра: папа страшным голосом обещал откусить Симе нос, а она визжала в притворном ужасе, уворачиваясь от его щелкающих зубов. Но однажды он все-таки хватанул ее за нос. Случайно, конечно. Но шрамик остался…
А еще один шрамик появился на лбу, когда она спасалась бегством от своего обожаемого, но кровожадного кота Кеши и со всей силы долбанулась о дверной косяк.
Она вся покрыта шрамами, как боевая лошадь!
Сима вздохнула и посмотрела в окно «Икаруса». Сгустившаяся темнота за стеклом вернула ей тусклое отражение опечаленного лица.
Как могло получиться, что она опоздала на самолет? Она, которая никогда никуда не опаздывала! Всегда приходила раньше и ждала назначенного часа.
А теперь ее многострадальный багаж улетел на юг, а она возвращается домой, потому что следующий самолет будет только завтра. Хорошо еще, что билет удалось получить. Ведь разгар сезона!
«Это все Супонькин виноват, — нашла она козла отпущения. — Задурил мне голову своим нытьем, провожать потащился. Теперь едет в своей „вольво“ с кондиционером и сознанием исполненного долга, а я пилю в душном автобусе».
Сима понимала, что несправедлива, но раздражение против Вовы Супонькина было слишком велико. А в чем он, собственно, виноват, если разобраться по совести?
Познакомились они пять лет назад. В метро. Он увидел Симу на соседнем эскалаторе — она спускалась, Вова поднимался — и с дикими криками «Девушка! Девушка!», расталкивая возмущенных граждан, помчался вниз.
Сима, как обычно погруженная в собственные мысли, и думать не думала, что поднявшийся гвалт имеет к ней какое-то отношение. Интересно, что он в ней такое увидел, чтобы так вот возбудиться?
Супонькин ее догнал, насмерть при этом перепугав. Он упал перед ней на колени, вцепился в подол на радость мгновенно собравшейся толпе и пообещал броситься под поезд, если она сейчас же с ним не познакомится.
Он был красив, белозуб, глаза горели. Ну кто бы устоял? Сима не устояла. И началась промеж них сумасшедшая любовь. У Симы госэкзамены, у него просто экзамены за четвертый курс, которые он благополучно завалил и в итоге загремел в армию.
Для Симы это была настоящая трагедия. Она взяла большой лист ватмана, разбила его на 730 квадратиков и каждый вечер перед сном зачеркивала один из них в ожидании любимого.
Родители подшучивали над ней. Особенно мама.
— Ну что это за фамилия такая — Супонькин! — говорила она. — Сима Супонькина! Это просто курам на смех.
— Во-первых, — горячилась Сима, — я могу оставить свою фамилию, если она тебе больше нравится. А во-вторых, не имя красит человека.
— И имя тоже! — не сдавалась мама. — Одно дело, если тебя зовут Андрей Болконский или, допустим, Печорин, и совсем другое — если ты Вова Супонькин.
— Ну что за чушь! — возмущалась Сима. — Странно даже слышать от тебя такое. Разве фамилия определяет сущность человека?!
— В человеке все должно быть прекрасно, — смеялась мама. — Как его назовешь, так он свою жизнь и проживет.
— Поэтому ты назвала меня Серафимой…
— Прекрасное имя. Бабушка предлагала назвать тебя Бертой, как соседскую собаку…
Двести сорок восьмой квадратик Сима зачеркнуть забыла. Через пару дней спохватилась, взяла было ручку, помедлила, сняла со стены ватман, разорвала и выбросила в мусорное ведро.
На Вовины письма она добросовестно отвечала, но это были уже чисто дружеские послания.
На побывку Супонькин не приезжал, и, когда через два года предстал перед ней, Сима ахнула, увидев не мальчика, но мужа. Это был настоящий воин, смуглый, мускулистый и абсолютно в себе уверенный.
Образование продолжать он не стал, пошел работать к отцу — владельцу сети авторемонтных мастерских. Сейчас у Вовы собственный сервисный центр «Вольво», парочка бензозаправочных станций, а также заводы, дома, пароходы — короче, мистер Твистер-Супонькин — миллионер.
И единственное, чего Вове в этой жизни не хватало, так это Симиного согласия стать его женой. И она ему свое согласие дала. Всю ночь рыдала в подушку, а на следующий день попросила у Вовы, явившегося с роскошным букетом, чтобы вести ее в загс подавать заявление, тайм-аут.
Супонькин не верил своим ушам! Любая пойдет за ним на край света босиком по стеклам — стоит ему только пальцем поманить! А Симка? Капризы?
— Ну что ты хочешь доказать? И кому — себе? Мне? — в который раз вопрошал он.
— Ничего я никому не собираюсь доказывать, — сердилась она. — Мне нужно время, чтобы подумать. Ты же меня не на трамвае покататься зовешь, а замуж.