Вечеринка в разгаре. Веселье до упаду, спиртное рекой, играла громко музыка.
Одна из местных мажорок висла на моём муже, надевала на него яркий праздничный колпак. Нравился он девушкам, они имели наглость, при обручальном кольце на его пальце, липнуть.
Паша, увидев меня, девушку отстранил.
У волков-оборотней верность, у Валетов в зачатках ощущение истинной пары, но Паша сам по себе хороший парень, я доверяла ему.
Глаза уже поблёскивали от выпитого алкоголя. Влюблённый в меня, это так заметно, что даже смешно! Он помнится однажды спросил: сколько лет ему ходить дураком от слабости ко мне.
Долго, Пушинкин!
Если станешь волком, полегчает, у тех перестройка от охоты и войны к нежности происходит за считанные доли секунды, там истинная пара, без адских страданий по женщине, когда эта женщина рядом.
— Моя жена сегодня опять спасла какую-то заплутавшую группу туристов! — крикнул он, подняв руки вверх.
Толпа бурно отреагировала на его слова, воплями и аплодисментами. Музыку сделали чуть потише.
— Мне не нужны подарки! Мне не нужны поздравления! — продолжал Павлик. — Я благодарен этому миру, что он подарил мне эту прекрасную девушку, которую я боготворю.
— С днём рождения, любимый!!! — закричала я и с разбега прыгнула на своего мужа.
Он поймал под восторженные вопли приглашённых.
Поцеловалась страстно. Гости поздравляли, хлопали хлопушки, побежали ставить у реки фейерверки.
Я достала из кармана золотую цепочку. При обороте она не будет падать с него, одела Пашке на шею.
— Хотела бы сердечко тебе подарить – знак любви и верности, но почему-то не купила, — я нахмурилась, застёгивая свой подарок. — Может быть потом, пусть пока будет цепочка.
— Мне действительно ничего не нужно, лишь бы ты была рядом со мной.
Мы целовались и в танце медленно перебрались из гостиной на кухню. А из кухни небольшая совершенно дверца вела в маленький коридорчик. Висел водонагреватель, стояла стиральная машина, душевая и унитаз. В конце этого помещения ещё одна дверь, которая вела в летнюю комнату, в пристройке нашего домика. Здесь не слышно музыку и голосов. Взрывались фейерверки со свистом и шелестом, а мы, не отрываясь от поцелуя, опустили жалюзи. Я видела в темноте, но для Паши включила ночник.
— Как у нас стоит после пивка? — поинтересовалась я, распуская свою косу, медленно раздеваясь.
— Плохо, так плохо, что немедленно требуются искусственное дыхание моему малому другу.
— Доставай, — скомандовала я, снимая штаны и трусики.
Он упал на кровать и расстегнул ремень. Крепко стоял у него член, мог бы не обманывать.
Мужчина смотрел на меня большими глазами, с восторгом. Манил к себе. Он такой счастливый, довольный и покорённый в этот момент, что я секса дико захотела.
Я заводная!
Тело требовало твёрдости и вторжения.
Ещё запах летних лугов и леса, что принадлежал Паше, усиливался, дурманя меня. Хотелось ласкать его жилистое, стройное тело. Прикоснуться, ощутить тепло.
Он стащил свою рубашку, поблёскивала золотая цепь, только что подаренная мной.
Забравшись на кровать, сразу же ртом прихватила светлую головку члена. И простонала от её сладости. Ввела глубже в рот, жадно всасывая. Опытно заглотила полностью, рукой поглаживая яйца.
— Дева! — стонал Пашка. — Дай мне мою девочку.
Я продолжила активно делать минет, перекинула ноги через мужа, лоном к его лицу присела.
Вытащила член из рта, глотая воздух и крича от удовольствия.
У меня всё закипело внутри. Я начала гореть, полыхать и мокнуть.
— Куда? — посмеивался Паша. — Уже собралась. Рано, Дева!
Он ловко перевернулся, повалил под себя. Вцепился в рот страстным поцелуем.
Я прикрыла глаза от удовольствия, сосала его шёлковый язык, чуть постанывала.
Наполнялась мужчиной. Желанным и любящим. Продолжала тонко стонать от удовольствия, уже вся мокрая. Подалась бёдрами навстречу.
Всё нравилось! Но только не было в Паше огня.
Входил-выходил. Входил-выходил. Туда-сюда… Укачивало. А вроде так задорно начали.
Я сунула пальцы к клитору, засосала его рот и кончила. Он быстро догнал меня.
— Девора, — задыхался Пашка, нависая надо мной. — Хочу от тебя ребёнка.
— Я тоже, но видишь, не всё так просто.
— Фокус свой забыла показать, — он свалился на бок и зевнул. — Завтра, да?