Я тоже, разумеется, сидел,
Спасибо, не повешен, не расстрелян.
Но большего поставить на алтарь,
На жертвенник кровавый я бессилен.
Товарищ Генеральный секретарь,
Во имя Бога, Бога и России!
На струне перетянутой держится
И вопит Вам со всех колокольнь
Несказанная боль Самодержца
И анафемы Тихона боль!
1984 год
ПОВЕЗЛО ЖЕ
Повезло же, скажу я, Вольфганг Амадею
Моцарту –
Хоть до срока ушел, но вознесся и много
успел.
Разорвали б сегодня его, как крапленую
сальную карту,
Лишь за то, что он «Мурку» играть
не умел.
Повезло и Ван Гогу, от роду не знавшему
слуха.
Отжила вместе с ним его пьяная стая
химер.
Оторвали б ему и второе, и первое ухо
Лишь за то, что «Подсолнухи» выписал
в малый размер.
И Джордано костер показался бы мерой
лояльной,
И за то, что он «вертится мир наш» сказал,
Пропихнули б ему кой-куда разогретый
паяльник –
Он обратное б в этот же миг доказал.
Вот и мне повезло: я умею и кистью,
и «Мурку»,
И что вертится мир, я могу говорить
или петь.
И пока не восстал во плоти мавзолеевый
урка,
Как мне хочется тоже хоть малость пожить
и успеть.
1997 год
ПОПРОШАЙКА
Мир играет в цифры, в буквы,
В званья, в должность или в чин.
Мир играет даже в куклы
Всех цветов и величин.
Кукол разных-всяких шайка
Ходит-бродит по земле.
А я кукла-попрошайка,
Я живу себе в Кремле.
Я протягиваю ручку –
Научилась – будь здоров! –
Выпрошать себе получку
У заморских спонсоров.
А попробуй, помешай-ка –
Полыхнет огнем земля!
Я ведь кукла-попрошайка
Из могучего Кремля.
Все могу я быстро, ловко –
Кто с такими пропадет?
Только дочь моя, воровка,
Все добро мое крадет.
Вот и ходят разговоры
И плодятся за спиной,
Что за мной все куклы-воры,
Как за каменной стеной.
Ну да черт с ним. Пусть воруют.
Не мешали бы просить.
И живут себе – пируют
На земле, как в небеси.
А попробуй, помешай-ка –
Вмиг огрею булавой!
Я ведь кукла-попрошайка
С гордо поднятой главой.
Но постарела я, опухла,
И мерещится под век,
Будто я совсем не кукла,
А почти что человек.
Будто я и не просила.
Будто я и не крала.
Всю одежду я сносила,
Остальное пропила.
Так подайте ж на заплаты,
На прикрытье наготы!
Пожалейте, супостаты,
У последней, у черты!
Я б, быть может, не просила,
На чужое заря пасть,
Просто в матушке России
Больше нечего украсть.
1999 год
ПОРОСЯЧИЙ РАЙ
Время брыкается – да идет,
Уминая, как Молох, нас.
А в Кремле, вишь, опять идиот.
Ах, впрочем, в первый ли это раз.
Сабля-меч из папье-маше,
Треуголку скроив в треух,
Он мирянам свербит в душе
И гоняет дворцовых мух.
Господи, Боже мой, Боже мой,
Рубится в пух и прах.
Бьется, как конь стреноженный,
Ветер в его вихрах.
Время мается да орет,
Все на свете крестьми крестя.
Вишь, сундук?.. А вокруг ворье.
Здесь, в России, оно в гостях.
На заморских фамилий рой
Все поделено на паях.
А в Кремле, вишь, опять герой
Рубит шашками в «чапая».
Господи, боже мой, боже мой,
Хоть ты в иерихон сыграй.
Про рай с поросячьими
рожами –
Про Поросячий Рай.
Время морщится, да свистит,
Да над каждой хрипит верстой.
А в Кремле, вишь, опять трансвестит,
Политический, не простой.
Что осталось ему? Дожить.
Веет холодом от корон.
Но над скипетром он дрожит
И вцепляется с хрустом в трон.
Господи, Боже мой, Боже мой,
Пошли нам прозренья для:
Что ж они так похожи,
Как все кирпичи Кремля?
1999 год
ПОСВЯЩАТЕЛЯМ
Который раз таранят слух мне
Три фразы, сбитые в панно:
«Не гаснет свет…», «свеча не тухнет…»,
«Высоцкому посвящено…»
Дежурно-скорбные туманы:
«Ах, как велик…», «ах, был гоним…»
И бьют поклоны графоманы –
Гнусней не видел пантомим.
Беда вдвойне, что в хоре этом,
Не дань отдав – отдав концы,
Вполне приличные поэты,
Вполне приличные певцы.
Так сука мартовская щенит –
Где миг застал, там опрастал.
Не нужно ваших посвящений.
При жизни надо – жил до ста б.
А не юродливо во скорби
На посвященьях в рай ползти –
Вас время завтра вырвет с корнем,
А он останется расти.
Кто б вам Евангелие листнули –
Две строчки надо б знать всего: