- Не здесь, – выдавил Гриш, усилием воли заставив себя не опустить взгляд. – Пойдёмте в машину…
- Я не пойду с тобой ни в какую машину. Видишь – никто не слушает, – Донелла резко кивнула на редких прохожих. – Говори! – в мелодичном голоске зазвучал металл, и Гриш тоскливо вздохнул.
От того, сколько раз этот приём повторяли на тренировках, он не стал более чётким и уверенным в исполнении недотёпы-новичка. Как есть, как умел, тот шагнул вперёд с разворотом, приподнимая руку, –
Донелла отдёрнулась, округлила глаза… Вскрик так и застыл в горле, когда в бок ей уткнулось дуло пистолета. Гриш приобнял её за плечи второй рукой, гася безмолвное сопротивление.
- Немедленно отпусти меня! – прошипела Донелла. – Здесь куча народа! Ты не сможешь ничего сделать! – Её красивые черты исказились при попытке пнуть ногу в форменном сапоге.
- Улыбайтесь, леди Болтон, – храбрясь, хрипловато посоветовал Гриш. – И пройдёмте всё-таки в машину. И пожалуйста, не надо… всякого, – его голос был почти беспомощным, просящим, но едва ковыляющая Донелла отчего-то резко побледнела. – У вас ведь есть милая подружка, нехорошо будет, если с ней что-то случится… по дороге домой.
- Подлая ловушка! – выплюнула леди Болтон уже в машине – брезгливо отодвинувшись от засаленной спинки сиденья. – Вы просто хотите отомстить… Как будто от этого что-то изменится!
- Я должен связать вам руки, вы понимаете, дорога долгая, мало ли что случится, – виновато объяснил Гриш и предъявил моток верёвки.
- Хорошо, – Донелла выставила тонкие запястья, гордо вздёрнув подбородок. – Скажи хотя бы теперь, что произошло в Пайре!
- Честно? Я не знаю, – распрямившись, Гриш через силу взглянул в требовательные тёмные глаза. – Меня не было там, где… всё случилось. Но может быть, вы что-то узнаете там, куда мы едем.
Они доехали нескоро. Под одуряющую болтовню радио, которое Рамсин головорез включил намеренно громко – и делал вид, что не слышит обращённой речи, – часы тянулись как дни. И с каждой новой песней, что забивалась в голову, как гвоздь, у Донеллы оставалось всё меньше уверенности и надежды. Уже сколько раз она пыталась заговорить похитителю зубы, пыталась давить на жалость, на совесть, соблазнять выгодой – и даже, вся сжимаясь от отвращения, делала недвусмысленные намёки… Воображала, как оттолкнётся от дверцы ногами и ударит его головой, – но понимала, что это просто глупые киношные трюки. Взмолилась в конце концов отпустить по нужде – во весь голос! – но Гриш, не поворачиваясь, объяснил: испорченное сиденье ему простят, а её побег – нет.
Там, куда они приехали, был густой лес – далеко, далеко вглубь от шоссе. Продавленная в подмёрзшей почве колея, непроходимые заросли, лезущие тут и там на тропу, и в конце пути – обомшелая покосившаяся башенка из серого камня.
- Здесь ваш штаб? – спросила Донелла – лишь бы не молчать: тишина лесной чащобы давила на неё.
- Можно сказать и так, – согласился Гриш. – Заходите, пожалуйста.
Когда она была в лесу на свидании с Рамси – в какой-то другой реальности! – вокруг кипела жизнь: пение птиц, шорохи, плеск реки. Здесь же – было мертво, просто мертво. То ли из-за поздней осени, то ли…
Переступив порог, Донелла оказалась в темноте. Только прямоугольник света из двери лёг под ноги, а остальное – непроглядность… Обступившая тишина была ещё более гулкой, чем снаружи. И в этой тишине вдруг раздался звук шагов – неспешный, приглушенный. Ближе. Ближе.
«Кто-то из его головорезов, – сглотнув, догадалась Донелла. – Не самый большой – может быть, тот, в очках, как же его – Марк?..»
Она напрягла было горло, чтоб окликнуть, поздороваться – когда из тени на свет тяжеловесно вышагнул Рамси Болтон.
Или кто-то нереально похожий, – в полуобморочной дурноте подумала Донелла, пошатнувшись. Всё то же лицо и причёска, те же тяжёлые сапоги, даже одежда всё та же…
- Моя любимая красная рубашка! – объявил он добродушно и просто – знакомый голос из-за эха казался каким-то неживым. – Представляешь, нашёл здесь под кроватью. Понял, что скучал.
- Рамси?! – вскрик леди Болтон прозвучал осипшим карканьем, она попятилась, не отрывая взгляд…
- О! Донелла, – улыбнулся он, приподняв брови в притворном удивлении. – Моя дорогая жена. Прости, о тебе не могу сказать того же.
- Я думала, ты м-мёртв…
Рамси уронил взгляд на ремешок, намотанный на левое запястье поверх серовато-бурой тряпки, – и спокойно, с ненормальной какой-то серьёзностью признал:
- Ты, в принципе, была права: я скорее мёртв, чем жив. Но продолжаю приносить неприятности, – добавил он почти виноватым тоном и приглашающе кивнул на стену, вдоль которой тускло поблёскивали цепи: – Дыбы нет, не обессудь. Устраивайся как есть.
- И что же тебе надо, раз уж так? – Донелла склонила голову набок, изучающе глядя на мужа; цепи не слишком мешали, только слегка холодили кожу, но она сжала их в руках, чтобы скрыть лёгкую дрожь. – Как ты вообще выжил? Во всех газетах трубят о вашей смерти. Может, и твой отец жив?
Рамси задумался на несколько секунд – или просто тормозил: с этим своим застывшим взглядом он казался совсем нездоровым. Таращась всё так же неподвижно, наконец выронил:
- Всё просто. Труп в моей одежде – один из бойцов. А отец действительно мёртв, я… убедился. – Он помолчал, будто собираясь с мыслями. – Для начала мне нужен твой телефон. И пароль от аккаунта.
Донелла сглотнула и вцепилась в железные звенья крепче:
- Это ещё зачем? Разве ты не планируешь просто меня убить?
Лёгкая, в одних только уголках рта, Рамсина улыбка стала шире и простодушнее:
- О. У меня большие планы. Просто взять и убить тебя мог бы и Гриш, наверное. Правда, Гриш?.. – окрик разнёсся эхом по башенке; Рамси замер, прислушиваясь. – Да где он? – Резко повернувшись обратно к Донелле, её супруг дружелюбно попросил: – Телефон. И пароль. Твои родные будут волноваться – а мы ведь не хотим, чтоб они волновались?
- Я не брала телефон с собой, – голос Донеллы чуть дрогнул в конце, кольнул под ложечкой страх – но она усилием воли выправилась и даже ухмыльнулась: – Специально оставила, чтобы меня быстро хватились, если что.
- Какая жалость, – Рамси покачал головой в явно притворном сожалении; внимательный взгляд, безмятежная улыбка – будто бы видел насквозь. – Придётся тебе выдумать внятную легенду для мамочки, почему ты так поступила… убегая от папочки.
- Шеф, шеф! – донеслось от двери. – Где вы, шеф?
Щёлкнул выключатель, и по глазам резанул свет; Донелла болезненно зажмурилась, а когда проморгалась, рядом с Рамси стоял Гриш – с пугливо-верноподданным взглядом снизу вверх протягивал её сумочку:
- Вот, в машине лежала… Тут телефон и кошелёк.
- Как же нехорошо врать, – попенял Рамси, даже не заглянув внутрь; повернулся к Донелле с праведно осуждающим видом.
- Можно подумать, ты не сделал бы точно так же, – огрызнулась она; с силой закусила губу, осёкшись. – Слушай, правда, зачем тебе я? У нас нет разногласий, нет вражды… Мы ведь можем решить всё дело миром!
- Хах, это почему-то все предлагают… А я, между тем, не разворачиваю пыточную ради бесцельной возни. И не вру, – округлив глаза, произнёс Рамси с нажимом, – когда это может так легко и быстро открыться.
Донелла мотнула головой: да, сглупила. Быстрее! Собраться с мыслями… Перевести тему. Убедить…
- Вряд ли ты хочешь мстить за своего отца: я не заметила между вами огромной любви, – начала она – торопливо, боясь, что Рамси перебьёт. – Ты хочешь шантажировать мою семью, чтобы переписали вашу фирму на тебя, верно? Но я сама могу это сделать! Я совершеннолетняя и не нуждаюсь в опекунах. Мы разведёмся, я подпишу отказ от фирмы, от любого твоего имущества. И ты сможешь делать всё, что хочешь, – Донелла продолжала говорить, даже когда Рамси отвернулся, даже когда принялся потрошить её вещи. – И вам никто не сможет помешать больше… – она горько усмехнулась. – Как я. Дура слепая. Прости, надо было сразу понять, что вы с Вонючкой любите друг друга.
Рамси так и закаменел вполоборота – показавшись вдруг непрочным и надломленным: в жёстком свете галогенной лампы особенно чётко проступили и складки рубашки, висящей на похудевшем теле, и впалые щёки, и заострившиеся углы широкой хищной челюсти.