И до боли захотелось, вдруг, чтобы она проснулась сейчас, увидела его... или самому разбудить её, полным страсти, поцелуем... А какое он имеет теперь на это право? Что он может ей предложить? Как же любовь затуманила ему разум настолько, что он обо всем позабыл? Забыл, что за деяния свои, рано или поздно, придется расплачиваться...Он изначально не имел права растравлять её сердце, бежать должен был от неё и от своих чувств - но, разве убежишь от судьбы? Когда же она устанет испытывать их? А теперь по его вине в глазах её стоят слезы - и от этого стало так гадко на душе...Как он может простить себе, когда он заставляет страдать самых любимых женщин - мать, жену, сестру, дочерей, когда он должен быть их хранителем и защитником...
На соседней кровати мирно спали, посапывая маленькими носиками, близнецы Диана и Катрин - даже не имея возможности видеть, он мог ощущать их присутствие, их дыхание, их запах…Он поцеловал дочерей в маленькие лобики, они тревожно вздрогнули:
- Тише, тише, милые, - он приложил палец к губам, как будто они могли его понять, - мы же не хотим разбудить маму? Маме нужно отдохнуть, - словно, вняв его словам, девочки продолжили спокойно спать, он ещё некоторое время посидел на кровати рядом с Маргаритой, потом поднялся и прошел в соседнюю спальню, отделенную аркой.
Там на двухъярусной кровати спали Алишер и Рози:
- Сладких снов, принцесса, - провел он рукой по русым волосам Розалинды, - Сладких снов, сынок, ты здоров и благополучен, ты растешь хорошим человеком, а большего я и не желаю, - улыбнулся Джон, погладив кучери сына и поцеловав его. Он прошел к ещё одной кровати, стоящей тут же рядом, в которой лежал маленький Анри, - Папа тебя очень любит, малыш. Как ты? Прости, меня не будет рядом - я не увижу твоей первой беззаботной беззубой улыбки, твоих первых несмелых маленьких шагов... - мальчик протянул ручки и пролепетал что-то невнятно напоминающее "ата" (с тюркского - "отец"), хотя Джон был уверен, что ему послышалось "папа", он поцеловал младшего сына и подошел к раскрытому окну: каждый вдох давался с большим трудом, он убрал с лица выбившиеся из хвоста волосы и снял очки - прохладный ветер немного остудил воспаленные глаза, в которых теперь навсегда поселилась ночь, но, боль всё равно не уходила... нет, к ощущению боли в глазах он уже успел привыкнуть… это болело сердце. Он чувствовал себя так мерзко, он презирал и ненавидел себя за то, что вынужден так поступить, за свое бессилие что-либо изменить. А сердце продолжало болеть с такой силой, что на мгновение ему стало страшно от мысли, что он закончит так же, как и его отец, только гораздо раньше. Любопытно - умирать повторно так же мучительно, как и в первый раз? Если бы он мог задушить память и заставить замолчать сердце... Он не сдержал своих клятв... Он предал тех, кого любил больше всего, без кого не представлял своей жизни... он солгал им... И боль всё не унималась, пекущим цветком расцветая в груди. Больше всего на свете он боялся потерять тех, кого любил, и именно это сейчас и происходило...
Есть один порок у счастья - слишком жаль его терять... Он был счастлив - это самое главное, эти прекрасные воспоминания сильнее страха и боли...
Джон заглянул и в другие комнаты, где спали его мать, сестра и брат, златовласая и маленькая японка, ожесточенно сцепив пальцы, напряженно сомкнув отяжелевшие опухшие веки, ежеминутно борясь с острейшей потребностью разбудить их всех и кинуться в их объятия.
Обернусь я человеком,
Да вернусь к себе домой
Да возьму тебя на ручки,
Мой хороший, мой родной.
Обернусь я белой кошкой,
Да залезу в колыбель
Я к тебе, мой милый крошка,
Буду я твой менестрель.
Буду я сидеть в твоей колыбели,
Да петь колыбельныя,
Чтобы колокольчики звенели,
Цвели цветы хмельныя.
© группа "Мельница"- "Колыбельная"
На обратном пути он вытащил из кармана своего плаща сложенный вчетверо листок бумаги, вложил записку в карман рубашки спящего Марка, положил руку ему на плечо, пошептав "Прошу, не подведи меня", и, держась руками за стены, вышел из комнаты.
Такси бесшумно отъехало от дома.
- Жан!!! - сильно закричала Маргарита, её тело в судорогах подбрасывало на кровати, - Жан! Жа-а-ан!!!
"От твоего вскрика, без твоего вздоха
Я слишком отвыкла, я слишком свободна,
Во мне столько силы от твоего слова,
Когда вдруг решил ты крылатым стать снова..."
© Ева Польна - "Зима в сердце"
- Маргарита, очнись! - Марк проснулся от её вскрика - Приди в себя, ну же! - он привел её в чувства, хорошенько отхлестав по щекам.
- Ох, прости, ради Бога! - она виновато посмотрела на него и прижалась к его груди, - Прости, Марк, я разбудила тебя.
- Ну, всё, всё, - он обнял её, - Это был просто плохой сон. Смотри-ка, твой жар прошел, - улыбнулся он.
- Он был здесь, я чувствую. Жан был, знаю… - девушка продолжала всхлипывать на его плече, - Я не понимаю… Почему он так со мной, Марк? Почему? Что происходит? - Марк подумал, про себя, что лучше бы у Джона была весьма веская причина такого поведения, иначе он закопал бы его просто на месте, и Маргарита не простила бы его.
- Ну, хватит, - встряхнул он девушку, - смотри, глаза какие красные наревела уже. Так не пойдет - иди умойся, ты нужна своим детям.
- Ты прав, - Маргарита поднялась и направилась в ванную комнату - И почему ты так носишься со мной, а? - улыбнулась она ему уже у самой двери.
- Что на завтрак приготовить? - спросил он, намеренно не отвечая на её вопрос.
- Посмотри, в холодильнике что-то должно быть, - крикнула она уже из-за двери, - Выбери на свой вкус. Мне не принципиально.
- Хорошо, понял, - только сейчас он нащупал в кармане записку - на ней были только дата, время и название бара, парень сел на кровать, подперев голову - он узнал почерк Джона, и что ему теперь делать с этим знанием? Почему он? Первым порывом было порвать записку на мелкие кусочки, но, он удержался.
- Спасибо! - донеслось из ванной комнаты.
Тристана сдержала свое слово, за что Джон был ей очень признателен. Мало того, она помогла ему устроить спокойствие его близких.
Высокий поджарый седовласый мужчина стоял у окна, глядя на больничный сад, когда точно спиной почувствовав взгляд, заставивший его обернуться. У двери его кабинета стоял смуглый черноволосый молодой человек в темных очках, которого профессор Клейтон узнал, но все не мог поверить своим глазам, приняв Джона за собственный призрак. Протерев глаза морщинистыми руками, доктор тяжело опустился в кресло, доставая из ящика свои сердечные капсулы. Человеку не дано выжить после такого - всем известно, что мужчина этот погиб при крушении самолета - стало быть, кто же стоит напротив него теперь? Ему ещё не встречались духи с того света, но чем же тогда объяснить то, что он видит сейчас прямо перед собой. Джон же продолжал молчать, не прерывая ход его мыслей и позволяя себя рассматривать.
- Вы оставите эту семью в покое, - произнес наконец призрак, подойдя и склонившись к сидящему за столом старику, - Вы забудете обо всем и уничтожите все записи.