Выскочив из чащи, круто повернула в обратную от островка сторону, где её ждал Сам и галопом, глубоко пробивая острыми копытами болотную дернину в несколько минут скрылась за зарослями молодых сосенок растущих почти у берега болота...
Медведь, услышав треск, стук и чавканье болотной жижи под копытами лосихи, раздосадовано рявкнул и тоже на махах пустился вдогонку.
Но лосиха была много быстрее, и к тому же, оголодавший за недели перехода медведь, пробежав несколько сот метров устал, заметно сбавил скорость, перешёл с галопа на валкую рысь, а потом и вовсе на шаг.
Наконец, потеряв следы окончательно, хищник остановился, долго стоял озираясь, и потом тронулся дальше обычным "походным" шагом, пошёл в сторону далёкого водораздельного хребта, синеющего километрах в тридцати от болотины.
Он прошёл всего метрах в ста от островка, на котором Сам ждал свою кормилицу - мать...
Но ветер дул в сторону лосиного убежища, и медведь прошёл мимо, ничего не учуяв...
Лосиха оторвавшись от медведя - преследователя, сделала большую петлю по болоту и возвратившись к острову осторожно вошла по тропке внутрь и увидев невредимого лосёнка, поднявшегося с лёжки к ней навстречу, нежно и осторожно лизнула сынка в влажный горбатый нос...
... Быстро подошло лето, а вместе с теплом на тайгу опустилось несметное облако комаров мошки и кровососущих мух. Лоси перешли в густые осинники на склонах водораздела и кормились только в прохладные ночные часы, а днями, стояли или лежали в частых ельниках, иногда вскакивая и быстро перебегая с одного места на другое, стараясь избавиться, от зудящих тихим звоном, облачков мошкары и комаров...
Тогда, Сам всюду следовал за лосихой, но иногда терялся, увлёкшись преследованием шуршащей в траве мышки или обнюхивая чужой незнакомый след, на время забывая обо всём.
Осознав, что не слышит и не чует знакомого материнского запаха, он начинал быстро бегать из стороны в сторону треща валежником, потом, вдруг остановившись, слушал окружающий лес, поводя длинными подвижными ушами, а услышав короткое мыканье лосихи, скакал к ней напролом и только тогда успокаивался, когда касался влажным носом её подбрюшья, и чмокая, начинал сосать материнское молоко...
Так шли дни за днями, неделя за неделей...
...В другом таёжном урочище, в это время, Любопытная тоже росла и набиралась опыта.
Как - то ночью, в полнолуние, лосиха мать повела Любопытную на солонец - место, где звери грызли и лизали солёную землю. Солонцы эти делали люди - охотники, которые тут же, неподалеку от солонца устраивали сидьбу, изредка залезая, прячась на ночь в ней и с ружьями, караулили приходящих туда зверей...
Солонец, на который с наступлением сумерек повела Любопытную лосиха мать, находился в вершине крутого распадка, в самой его излучине...
В ту ночь, на этот же солонец собирался и охотник. Придя в зимовье из далёкой таёжной деревни, уже под вечер, уставший, искусанный комарами и паутами, он даже не стал ужинать, обессиленный повалился на нары и заснул, мертвецким сном...
Проснулся уже в сумерках, но не смог заставить себя подняться с нар. Вся кожа на шее и на лице зудилась, а надбровные дуги опухли и мешали смотреть, нависая на глаза.
Трогая себя за распухшие горячие уши, охотник, чувствуя сильный голод, глянул на часы и чертыхнувшись, подумал: "Лучше я сегодня хорошенько высплюсь, а уж завтра вечером, пораньше, ещё по солнцу сяду на солонец и просижу до самого утра"
Лосиха и Любознательная, в тот вечер, подошли к солонцу метров на сто и остановившись, долго слушали тишину угасающего летнего дня.
Уже в сумерках, в округе, поднялся ветерок и согнал комаров и мошку на противоположные склоны долины.
Потому, таёжный гнус не мешал зверям стоять, смотреть и слушать...
Из вершины распадка, перед ними открывалась гигантская панорама безбрежной тайги.
Лесистые, серо-зелёные склоны теснились до самого горизонта и влево, и вправо. А там, продержавшись ещё некоторое время, розовеющий, лучезарный диск солнца скатился за его кромку, освещая последним ало - золотым светом леса на склонах широкой речной долины и зелёные ровные луговины-маряны, на высоких крутых склонах.
На востоке небо уже потемнело, а на западе, кое - где ещё были видны, подсвеченные снизу, лёгкие, пушистые облачка...
Подождав полчаса, уже в полной темноте лосиха сопровождаемая Любопытной, не спеша, обошла по дуге солонец и выйдя на набитую тропу, осторожно принюхиваясь и приглядываясь, неслышно подошли к лесной прогалине посередине которой и был сделан солонец...
Охотники лет тридцать назад принесли сюда соль и растворив её в кипятке, залили горячий раствор под старый осиновый пень....
Через год, дорогу к солонцу уже узнали многие лоси, олени и косули со всей округи.
Со временем, звери, по периметру от пня, объели не только траву, но и верхний слой земли...
Года через три, земля вокруг и под пеньком была выедена на глубину в десять сантиметров, и корни пенька обнажились...
Звери любили приходить сюда после многодневных дождей, когда в выемках, образованных на месте выеденной, выгрызенной земли, образовывались лужи дождевой воды и грязь, которые были приятно солёного вкуса.
Тогда, на подсыхающей грязи, отчётливо отпечатывалось множество больших и маленьких копыт, а иногда, даже отпечатки когтистых медвежьих лап...
Через десять лет, серый, сухой пенёк торчал из земли на высоту в полметра, а земля, была съедена кругом метра на четыре.
Охотники, хозяева солонца, приносили сюда соль ещё и ещё, и построили удобную сидьбу под крышей, на двух соснах стоявших одна рядом с другой метрах в пятнадцати от пня. Находясь на высоте более пяти метров, сидьба не бросалась в глаза, а в смотровую щель, пень и звериные тропы подходящие к нему со всех сторон, сверху, были видны как на ладони...
...Луна, через какое - то время после наступления ночи, поднялась высоко над тёмной кромкой горизонта и через склон гривы, заглянула в тёмный крутой распадок.
Лосиха, различая всё вокруг знакомого солонца до мельчайших подробностей, вышла к пню, потопталась какое - то время оглядываясь и прислушиваясь, несколько раз лизнула солоноватое дерево, побелевшее от дождей, ветров и морозов, а потом, опустившись на передние колени, просунула голову под пень, теперь уже торчащий над поверхностью на высоту сантиметров в семьдесят и принялась с хрустом и хрумканьем, грызть землю и камешки под пеньком. Любопытная тоже лизнула землю и почувствовала приятный солоноватый вкус, с увлечением продолжила это занятие...
Лоси так увлеклись солонцом, что не услышали, как похрустывая сухими веточками к солонцу вышел олень - изюбр, с большими много-отростковыми рогами, покрытыми мягко - бархатистой кожицей, ещё не до конца окостеневшими внутри...
Опасаясь острых копыт, на сильных и быстрых ногах крупной лосихи, пришелец остановился в двадцати шагах от солонца подняв рогатую голову принюхался и терпеливо ждал, когда лосиха и Любопытная, нализавшись соли покинут солонец.
Олень помнил прошлогоднюю стычку на этом же солонце с крупным сохатым, который несколько раз в схватке ударил его острыми копытами, после чего на месте кровавых рассечений возникли язвы, заросшие окончательно только к осени.
Кровожадные мухи, пауты и комары своими укусами растравляли плохо затягивающуюся рану.
Только после того, как кровожадные мучители были убиты почти в одну ночь сильными заморозками, олень почувствовал себя лучше, и раны зажили...
В этот раз, лоси, через некоторое время покинули солонец, и пошли по тропе к болотцу, посередине которого, текла узкая, с кочковатыми берегами, речка. Войдя в мелкое русло, звери долго стояли неподвижно, прослушивая предутреннюю тишину и затем, с удовольствием пили, а потом, перейдя гривку распадка, вышли на луговину под склоном, оставшуюся здесь после большого лесного пожара.