- Эй, Джереми… - окликнул я друга, когда терпение мое совсем истощилось (к слову, понадобилось на это всего восемь минут). – Пойдем уже, а? Ты замерз, кажется.
Джереми повернулся ко мне и обреченно вздохнул. Он подобрал с земли свою оранжевую кепку, напялил ее на голову, бросил последний взгляд на мутную плоскость озера и вдруг вздрогнул.
- Бенджамин, смотри! - закричал он, указывая пальцем на какой-то странный бугорок на воде, который я поначалу принял просто за горку плавучего мусора. Но горка это шевелилась и… поскуливала!
- Это же… - начал было я, вскакивая на ноги, но плеск воды заглушил окончание моей фразы. Джереми, как был, в одежде, в кепке, прыгнул в воду и неуклюже, по-собачьи поплыл к центру озера.
Увиденный нами «бугорок» оказался мешком из-под муки, в котором без надежды на спасение барахтался крохотный щенок. Тесемка, которой была завязана его тканевая темница, зацепилась за бревно, и только потому малыш до сих пор был жив. Джереми спас его. Мокрый и обессиленный, он вылез на берег, прижимая к себе скулящий комочек, который вырос потом в огромную псину, готовую горло перегрызть за своего двуногого спасителя. Не знаю, какими словами мой друг уговаривал маму оставить щенка, но она все-таки сдалась, и Подвиг (так мы его назвали) остался жить с ними.
Иногда я думаю о том, что он был, наверное, лучшим другом для Джереми, нежели я. По крайней мере, он оставался с ним до самого конца. А я – нет.
«Ля Прованс Газет», номер 14 за 1972 г.
Колонка уважаемого редактора месье Дюпона
«Спасен друг человека!
Все-таки зря мы с вами, дорогие мои читатели, дурно отзываемся о современной молодежи. Зря! Ибо, несмотря на то, что среди молодых людей действительно частенько встречаются пустомели и бездельники, достойные юноши еще не перевелись.
11 августа сего года Джереми Пессон и Бенджамин Лавелло, ученики школы святого Иоанна, спасли божью тварь от смерти. Прогуливаясь по берегу канала Мартен (более известной среди жителей Пон де Шерв как, pardonner[1], речка-вонючка), они заметили в воде щенка, которого чья-то безжалостная рука бросила в воду. Не волнуйтесь, madame и mademoiselle, у этой истории прекрасный конец: животное было спасено и теперь обживается в семействе Пессон.
Честь и хвала маленьким героям! Они по праву могут служить достойным примером для всех молодых людей в нашем славном городе!»
[1] фр. Прошу прощение
Часть 1. Глава тринадцатая, в которой происходит третье Событие
Что ж, пришло время наконец-то рассказать вам о третьем Событии, которое изменило мою жизнь. Месье Симонэ назвал моего отца неучем.
По-правде сказать, это была правда, потому что отец действительно не закончил школу, отсидев за партой всего-то 6 классов, и уж само собой нигде не учился пекарскому делу. О, это была больная, кровоточащая мозоль! И месье Симонэ безжалостно наступил на нее, хвастаясь тем, что сын пошел по его стопам и теперь учится на цирюльника где-то в Неаполе. Вот что он сказал, подкручивая напомаженные усы:
- Я знаю, некоторые не считают своим долгом дать детям достойное образование и растят из них простачков без манер и лоска, - выразительный взгляд в сторону моего отца. – Но только не я. Мой Поль еще сотрясет этот мир. В отличие от чокнутого сынка кое-какого неуча!
Признаться, мне даже польстило, что он считает меня чокнутом. А вот моему отцу, судя по всему, нет. Другой на его месте, скорее всего, отправил бы хвастуна в нокаут, но он вместо этого гневно жахнул своим пухлым кулачком по барной стойке. Сморщился от боли в ушибленной руке, покраснел и пулей вылетел на улицу.
Он пронесся мимо цветочной лавки, дюжины жилых домов, обувной мастерской и крошечной кофейни, где всегда подают несвежие сливки, и ворвался в пекарню – по-прежнему красный, как помидор и круглый, как каравай.
- Я ему покажу неуча! Он у меня еще попляшет, старый напомаженный индюк! Люсьена! Люсьена! – кричал отец, с трудом отдуваясь. Признаться, мне он в этот момент ужасно напоминал кипящий чайник со свистком…