Я уже видел подобное изображение раньше... — оно отображалось буквально везде, являясь центральной изюминкой любого интерфейсного окошка или пиктограммы…
Может это был герб Олимпии?
От всего этого представления у меня уже мурашки по коже бегали, заставляя чуть-ли не подпрыгивать на месте от нетерпения…
Так, наверное, чувствовал бы себя внезапный свидетель пробуждения древнего, сказочного монстра, который встречался до этого лишь в подзабытых, бабушкиных сказках, из счастливого детства.
На лицо, помимо воли, вылезла дурацкая улыбка, сопровождаемая странным ощущением в груди, источником которого был едва заметный, низкий гул, — раздающийся откуда-то из глубин массивного корпуса.
— А по-очему ты так дрожишь? — просто так спросил я стоящую рядом девочку. И только сейчас вдруг заметил, что с ней что-то не так…
Девочка стояла лицом к носу, но немного позади меня, — из-за того что я едва с ногами на ограждение не влез. И это позволило мне увидеть, что на её лбу, как и почти всей верхней половине её лица, — сияли всё те же, странные узоры. А венчал их, — дублированный с кокарды сигил, парящий в нескольких сантиметрах от чёрного козырька.
— Это из-за трения о почву, — как ни в чём не бывало пояснила девочка. — Я пытаюсь сдвинуться с мели, зацепившись за прибрежную воду. Система гидролевитации такое позволяет.
Вот оно что...
Опомнившись, я усилием разума вывел перед глазами кружок сканера, где метки неизвестных кораблей продолжали медленно ползти с запада на восток.
Интересно, — кто из них плохиш? Если конечно этот плохиш там есть...
— А как же система маневрирования? — почему-то вспомнился мне ремонтный перечень.
— Приоритет восстановления, низкий. Без этой системы, в данных условиях, можно обойтись.
Действительно…
Можно было бы, конечно, — проигнорировать этих непонятных страждущих, дождавшись окончания ремонта, и только затем — срываться с места... Но видя как моё спонтанное решение — воодушевило девочку, я просто морально не хотел откатывать это решение назад. Кто я такой, чтобы мешать её маленькому счастью?
Даже не её капитан...
— А как там главный двигатель? — сбил я себе мрачный настрой.
— Частично функционирует. Возможен выход на треть крейсерской скорости.
— Это сколько?
— Пятьдесят узлов.
Воу...
Насколько я помню, — это примерно девяносто километров в час. Нехило!
Оглядев, ещё раз, — гудящего от натуги, сияющего гиганта, я перевёл взгляд дальше, — на гаснущее зарево горизонта. Корабль лежал на берегу лишь своей кормой, но нос, при этом, — был максимально далеко в воде, позволяя осуществить задуманной мною экспромт:
— Тогда врубай его!
— Чего? — у девочки от удивления даже значки на лице мигнули.
— Я говорю — полный вперёд!
— Есть, — осоловело произнесла она, и в следующий миг — внутри корпуса будто бы ожил реактивный двигатель, выйдя с ходу на максимальные обороты...
Палуба задрожала уже не слегка — а весьма конкретно, заставляя дребезжать оставшиеся на столе приборы, а снующих пауков — танцевать чечётку, в попытках примагнититься к палубе.
И это я не упомянул ещё — повреждённые переборки, от натужного скрипа которых, хотелось помассировать себе зубы.
— Мощность двигателя — двадцать два процента, — проинформировала меня девочка.
И в следующий миг, под отчётливый треск ломающихся кораллов, — гигантская, чёрная туша сдвинулась с места, — медленно набирая скорость, и потихоньку отворачивая от берега в открытое море.
По спине снова пробежал табун мурашек...
Это. Было. Невероятно!
Да я едва сдерживал себя, дабы не заорать от восторга, — смотря как эта громадина выворачивает кормой тонны песка с бывшего пляжа, и неотвратимо ползёт вперёд, помаленьку выбираясь на глубину.
Казалось, это не корабль поворачивает, — а горизонт смещается в угоду этому исполину!..
Таинственно сияющие линии, лишь добавляли всему происходящему какой-то жуткой загадочности... Будто в остов потопленного корабля — вдруг вселилось морское божество, дабы с его помощью ходить по морям и сеять страх глупых смертных, возомнивших себя здесь владыками...
Сильно повреждённый, внешний корпус громко скрипел, а странный металл настолько сильно дребезжал, что эти звуки сливались в однотонную какофонию, наполняя окружающее пространство зловещим, жутким криком...
Ровно до тех пор, — пока корпус полностью не выбрал свою минимальную осадку, выплыв на достаточную глубину...
В этот момент все лишние звуки быстро утихли, оставив лишь тот самый, мерный, низкий гул работающего механизма. Скорее успокаивающий, чем наоборот… И лишь иногда — его перебивали редкие поскрипывания, полу-дохлого корпуса, разносящиеся вокруг жутким, тревожащим фоном.