Галина ВОСТОКОВА
О жизни и любви Симонетты Каттанеа-Веспуччи, символе красоты и женственности от эпохи Возрождения до наших дней. Именно лик Симонетты, возлюбленной Джулиано Медичи и любимой модели Сандро Боттичелли, был запечатлен кистью этого гениального художника в образе Венеры, рождающейся из пены.
Gitel Publisher House, New York, USA
2005
СИМОНЕТТА
Роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Донато Каттанеа издавна везло с попутчиками. Правда, относил он сие обстоятельство не столько на удачливость, сколько на достоинства своего характера — рассудительность, умение ладить с людьми, избегать конфликтов, распознавая и устраняя их в самом зародыше. Да и как иначе быть хорошим купцом?
Они сразу почувствовали симпатию друг к другу, хотя Марко Веспуччи, по сравнению с Донато, был совсем юнцом — едва за тридцать перевалило, и семьей не обременен. Но в сметливости и деловой хватке ему было не отказать. Это Каттанеа сразу углядел опытным глазом…
Донато чувствовал себя на каравелле более привычно и — как ни странно — уютнее, чем в родовом гнезде — генуэзском особняке на виа Сан-Фелиппо. Жаль расставаться с морем. Но права Лукреция: пора ему, седовласому, осесть на берегу. Сколько ж можно бродяжничать? И дом сиротеет без хозяина, и дочь растет без отцовского присмотра…
Состояние Каттанеа было уже достаточным, чтобы подняться на следующую ступеньку, приближающую к власть имущим. До последнего времени он был купцом-навигатором, то есть со своими помощниками перевозил и сбывал товар, получая за труды — при немалом риске для жизни — всего лишь четверть прибыли, а три четверти отдавая банкиру, собственнику корабля, не покидавшему Генуи. Но пора ему и самому становиться во главе торговой компании. Пусть другие мытарятся в портовых гостиничках и возносят молитвы Всевышнему при приближении шторма или корсарского судна. Хотя турецких пиратов он не очень опасался: была у Донато бумага о деловом соглашении с истанбульским купеческим сообществом, которому доставлял товары не единожды. А значит, можно было считать, что находился он под покровительством султана Мехмеда II, поскольку именно повелителю и его визирям требовались прекрасные флорентийские ткани, дивно выделанные браслеты, кольца и подвески. И не жены ли султановы предпочитали пить из славного венецианского стекла, а сладости раскладывать на искусно изукрашенные блюда?
В этот раз, отправляясь в Истанбул, Донато не собирался заезжать за стеклом к венецианским мастерам — слишком далекий крюк надо было делать по Адриатике. Но стекло само нашло его.
Не без помощи Марко Веспуччи.
Генуэзская каравелла привезла в Пизу из Франции тонкое полотно, кожу особой выделки, а на борт приняла — по договоренности с Флорентийским торговым домом — Марко Веспуччи с его людьми и тосканскими товарами, чтобы, обогнув Италию и Грецию, достичь нового сердца Турции, которое по старой памяти все между собою все еще звали Константинополем.
Негоже радоваться несчастью другого, но не упускать же прибыль, замаячившую на расстоянии протянутой руки… Каравелла зашла ненадолго в порт Палермо. Донато и спускаться на берег не стал. А Марко — тому еще многое было в новинку — отправился посмотреть, чем богаты здешние места. Но не дошел до ярмарки. Тут же в порту оказался свидетелем неуемных сетований венецианского купца, везущего свой хрупкий хрустальный товар к Арагонскому двору. Судно его здорово потрепал шторм, и вдобавок оно село на мель. Днище кое-как залатали, но о дальнейшем плавании к Испании не могло быть и речи. Да еще часть стекла побилась. Не оставалось выхода у венецианца, кроме как продать оставшееся, пусть даже по дешевке, и потихоньку двигаться на родину, зализывая раны.
Марко уговорил бедолагу пока ни с кем переговоры не вести и кинулся к Донато, поскольку свободных денег у него было мало — все вложено в товар. Каттанеа долго объяснять не пришлось — тут же он выложил требуемое, велел перегрузить ящики, предварительно самолично осмотрев вазы, кубки и чаши — чтобы треснутую вещь ему не подсунули, и заботливее прежнего хозяина укутал стекло в ветошь, переложив сеном. А сверх того среди битой посуды заметил на две части расколотое блюдо, каких ранее не встречал — синее, вроде бы прозрачное, но при этом и словно изморозью подернутое. Приложил половинки одну к другой — и разлома не видно. Решил забрать и попробовать склеить. Продать — не продаст уже, конечно, а домой отвезти можно. Хотя бы Лукреции в подарок. Ну, в крайнем случае, можно сказать, что, вот, мол, купил. Вез, да не довез. Женушка и этому будет рада.