— Постой! — голос ее был совсем потухшим, а вид — более жалок, чем отталкивающ. — Подожди, милый, только один поцелуй на прощанье. Такая малость!
Невозможно было отказать. Джулиано вернулся на прежнее место.
— Сейчас… секунду… я тебя не задержу. Лишь поправлю прическу и вытру глаза, чтобы не осталась в твоей памяти ведьмой. Отвернись на миг…
Джулиано пожал плечами, уставился в стену. Маручелла же, наскоро собрав рассыпавшиеся волосы, достала с поставца коробок с заговоренной мазью. Не пропадать же добру? А вдруг поможет? Подхватила чуть мази на мизинец, держа правую руку за спиной, подошла к Джулиано. Он обернулся. Она прижалась к нему всем телом. Он уже думал, что поцелую не будет конца. А она незаметно втирала мазь в его шею под кудри. Вдруг все будто поплыло перед глазами Маручеллы. Джулиано едва успел подхватить ее на руки и, бездыханную, отнес в постель. Теперь уж сам позвал горничную.
— Я думаю, все же ничего серьезного, — сказал он. — Вот деньги. Будь внимательна к госпоже. Если понадобится, позови врача. Ну и… в крайнем случае… сообщи мне. Договорились?
— Ага!
Джулиано вздохнул и опять направился к двери. Но и на этот раз ушел не сразу.
— Ваша милость, — окликнула его горничная, — простите… Вы, кажется, чем-то испачкались. Воротник… сзади.
— Правда? — коснулся он пальцем чего-то маслянистого, посмотрел: смола — не смола, понюхал: и пахнет чем-то острым, но непонятным.
— Ой… и шея… Сейчас я ототру, если дозволите. — Она обмакнула в винный уксус кончик полотенца и осторожно оттерла кожу от черноты. — Жаль воротник.
— А, ерунда. Доберусь до дома — тут же переоденусь. Спасибо.
Он положил в ее кармашек еще флорин, оглянулся на шевельнувшуюся Маручеллу и поспешил уйти, недоумевая, откуда жирная сажа могла попасть ему за шиворот. И горничная удивлялась не меньше, заметив, что пальцы хозяйки тоже вымазаны, а потом и — наткнувшись на странный коробочек.
Маручелла ждала день, два, три… Джулиано не подавал вестей. Она то плакала, то замирала в полусне, то лихорадочно искала отвлекающие занятия. Ей стало бы легче, если б удалось сбить острую душевную боль игрой в карты или в кости, что умела она неплохо. Но горничная из-за отвращения к пустому времяпрепровождению проигрывала кон за коном, а на деньги играть отказалась наотрез. Да и то все поглядывала в окно, поскольку в домах, а также на улице после заката солнца, дозволялись азартные игры лишь дважды в год — на Рождество и Пасху. Так не в таверну ж идти или на площадь подруге Принца Юности. Бывшей подруге. Хотя бы лотерею устроили для развлечения народа! Но огромная урна, прозванная «римской курией», была пуста и гулка в ожидании ближайшего праздника. И многие, верно, ждали его. Только не Маручелла. Ведь не гулять ей уж рядом с гордым сыном Медичи.
Как жить дальше? Стать служанкой в богатом доме? Переселиться на виа Стелла, где обитают жрицы любви? И что тогда подумают флорентийцы? Станут на Джулиано показывать пальцем. Нет. Надо быть благодарной, надо уйти так, чтобы не причинить ему неприятностей. Жалко, горько, но, в конце концов, ее нынешнее материальное положение не сравнить с тем, которое было возле Полициано. Джулиано никогда не потребует вернуть ему деньги за домик и наряды. Он добр, добр… И Маручелла ответит ему добром.
Она распрощалась с горничной, продала жилище и почти все наряды, купила упитанного и послушного мула, погрузила на него самый необходимый скарб. Немалые деньги утяжелили подол нижней юбки. Даст Бог — удастся купить домик с клочком земли в каком-нибудь селении. И все образуется. А воспоминания? Ну что ж, они всегда будут с нею. Но рассказывать она никому ничего не станет. Все равно не поверят!..
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Джулиано, действительно, чтобы не выглядеть лгуном даже перед собою, переселился в Кареджи. С творчеством дело на лад не пошло. Попробовал написать новеллу — получалось плоско, нудно. Трактат богословский? Сущее наказание. Ни одной благостной мысли… Да и то сказать — слишком пропитано было его воспитание беседами с учителями-гуманистами об античном Риме, о любви и красоте. И потом — чтобы размышлять о Боге, нужно уединение, а вилла в Кареджи фактически была подарена его дедом уважаемому Марсилио Фичино, чтобы было где собираться под его руководством Платоновской академии. И хоть имел там Джулиано свои апартаменты, но, едва заслышав, что собирается кружок гуманистов-друзей, тут же с радостью откладывал до лучших времен тяжелые фолианты, источавшие запах тления, и спешил в зал.
Прошел месяц. Он попросил Полициано узнать, что с Маручеллой? Успокоилась ли? Не нуждается ли в чем? По его предположению, денег, имеющихся у той, должно было хватить на этот срок. Но не только он, а и Полициано, оказывается, тоже чувствовал ответственность за судьбу Маручеллы. Тот уже заходил в домик, где не так давно обитала она. Но встретил там семью зеленщика. И тот представления не имел, куда отправилась донна.