За день до праздника — Марко уже уплыл — Симонетте принесли заказанное платье. Белый шелк, юбка в воланах, голубые газовые рукава, такой же шарф и пояс. Она смотрела на себя в зеркало и думала: кому он нужен, этот наряд, вернее, она в этом наряде? Муж уехал… Бывают, конечно, женщины, которым достаточно знать, что они хороши собой, достаточно нескольких одобрительных или восхищенных взглядов на улице и в церкви, на много дней хватает радости от приобретенной красивой броши или подвески. А ей все чего-то мало. И если в Генуе душевную поддержку Симонетта находила у матушки, рядом были тетя Аманта и Эмма, то здесь, при внешне прекрасном к ней отношении, она все чаще чувствовала себя одинокой и неприкаянной. Если б не Лена, было бы совсем тоскливо. В отчем доме она радовалась уединению и книгам. А тут перестала получать прежнее удовольствие от чтения. Или все самые интересные книги были уже прочитаны? Да нет, все было бы по-другому при искренней сердечной близости между ней и Марко. Но ведь раньше, до встречи с Медичи, она спокойно принимала жизнь в доме Веспуччи такою, какая есть, и не сетовала на судьбу.
Лена, постучав, приоткрыла дверь:
— Не помешаю? Что делаешь? Платье новое? Очень миленькое… — Но голос ее был бесцветен, а глаза холодновато поблескивали.
— Ты тоже, верно, получила заказ?
— Получила. Но куда нам тягаться?
— Плохо скроили?
Лена неопределенно пожала плечами.
Не в настроении что ли? Не в ее правилах прибедняться.
— Сандро ждет тебя внизу, хочет что-то передать, — уронила она словно бы в пустоту.
— Ну пойдем. — И как была, в новом платье, Симонетта сошла к художнику.
Боттичелли смотрел на нее, белым облаком, сказочной феей появившуюся в темном дверном проеме, и молчал от силы охватившего его чувства. Словами не описать его: восторг, тоска, сжимающая сердце, просветленность, нежность… что еще? Только кисть и краски могли передать сплетение противоречивых ярчайших ощущений.
— Что с вами? — спросила Симонетта, заметив болезненную гримасу, исказившую черты знакомого лица. Она вспомнила про недуг Сандро, о котором упоминала Лена, и посочувствовала: — Опять беспокоят ноги?
— О, нет! — тряхнул он головой и улыбнулся с обычной приветливостью. — Зашел навестить вас по просьбе донны Лукреции. И спросить… Медичи, как всегда, организуют праздничное шествие. Не согласились ли бы вы изобразить Примаверу?
— Простите, я не совсем поняла… где, как?..
— Ну что тут не понять? — почему-то раздраженно в разговор вступила Лена. — Неужели не видела раньше? Повезут перед шествием помост на колесах, а ты в костюме Весны-Примаверы будешь истуканчиком стоять на нем и посылать толпам плебса воздушные поцелуи.
— Перестань! — оборвал ее Сандро. — Не стоять, а восседать. Не знаю наверняка, но вокруг богини маленькие девочки будут изображать бабочек, стрекоз и цветы, а следом — Флора, Борей, кто-то еще… Если бы вы спросили моего совета, я сказал бы, что отказываться не следует, это большая честь. А наряд… Да хоть вот этот. Но можно подобрать костюм и в гардеробах Медичи. Нет, лучше этого платья не сыщете. Гирлянды листьев — на него, и белые цветы — в волосы. А?
— Я? Как же я?.. — Симонетта, ища поддержки, посмотрела на Лену. Но выражение лица подруги было столь отчужденным — завидует? — что Симонетта отринула заманчивую картину, где она, в образе Примаверы, представляет торжествующую весну. К тому же торжественность никак не вязалась с ее нынешним смутным состоянием. И не готова она была предстать перед всею Флоренцией. Есть, верно, женщины и красивее нее. Завидовать станет не только Лена, а и множество девушек и дам, уверенных в своей прелести. И дурнушки — но по-иному. Почему-то представилось море пристальных, оценивающих, недоброжелательных взоров.
— Нет-нет, Сандро, я не могу, не хочу. Без позволения Марко…
— А пока его нет, мы спросим разрешения сера Анастасио. Я сам… Ладно?
— Не нужно. Я знаю, Марко этого не хотел бы. Будет недоволен. Нет.
Лена облегченно вздохнула. Впрочем, Сандро тоже не выглядел разочарованным, получив отказ.
— Ну что ж, я так и скажу Джулиано.
Некий вопрос появился у Симонетты, но присутствие Лены мешало задать его. Поэтому пришлось вести беседу о погоде и здоровье свекра, которого стало беспокоить сердце, и лишь когда Лена отлучилась на минутку, Симонетта спросила: