— Палаццо Медичи на виа Ларга, — сказала она кучеру. Все. Назад пути не было. Сейчас она велит доложить о себе донне Лукреции, горничная или камердинер проведет ее в покои хозяйки…
Но подъехав к дворцу, она увидела Кардиере, выходящего от Медичи. И тот тоже узнал Примаверу Джулиано. Кинулся к экипажу, помог сойти, отворил перед ней резные дубовые двери, проводил в вестибюль и крикнул вглубь:
— Джулиано, Джулиано! — Потом, обратясь к Симонетте: — Только что был здесь…
И вот он вышел, одетый в красно-черный бархат, и уже произносит какие-то вежливые слова, а взгляд, источающий нежность, ласково обволакивающий, противоречит обязательности фраз, непременно сопровождающих разговор почти незнакомых людей.
— Вы хотите пройти к матушке?
— Да. Ведь донна Лукреция меня пригласила.
— Хорошо. Я провожу вас.
— Я думаю, задержусь у нее ненадолго, лишь справлюсь о здоровье. Экипаж ждет меня, а он может понадобиться серу Анастасио.
— О, конечно же, надо отпустить экипаж! Я сам доставлю вас домой. Минуточку, донна, я велю кучеру отправляться…
Матушка его выглядела настолько жизнерадостной и деловитой, что Симонетта сочла излишним допытываться у нее, не болит ли больше голова. Донна Лукреция повела гостью показывать ей капеллу — вотчину добрейшего отца Маттео. И даже не столько капеллу, сколько главную ее достопримечательность: на трех стенах были размещены фрески Беноццо Гоццоли. Пышный кортеж трех царей, направляющихся на поклонение к младенцу Христу. В роли волхвов были представлены Козимо, Пьетро и Лоренцо Медичи. Симонетта не без любопытства разглядывала их лики. Дед и отец Джулиано покинули этот мир до появления ее во Флоренции, не пришлось увидеть их. А вот Лоренцо… Если он и бывал таким как на фреске, то лишь в состоянии глубокой задумчивости. Должно быть, трудно было его рисовать. Даже мимолетные мысли и чувства отражались в движении век, мгновенном изломе губ, морщинах, углубляющихся и тут не исчезающих. Симонетта перевела взор на Джулиано. Он несравненно красивее брата, белее лицом. Может, менее выразительным, но более определенным, спокойным, исполненным внутренней силы.
Донна Лукреция ждала похвалы художнику, и конечно же, Симонетта нашла нужные слова, чтобы отметить талант Гоццоли. Уж наслушалась разглагольствований сера Анастасио о достоинствах и недостатках разных живописных полотен. Донна Лукреция удовлетворенно кивала в такт ее словам. А Джулиано прислушивался лишь к мелодии голоса Симонетты.
Отец Маттео проводил из до выхода из капеллы.
Чем заняться теперь?
— Дети мои, — сказала донна Лукреция, — я оставлю вас, вот-вот должна ощениться Ферицца, ее доставили нам из самой Англии. Пойду посмотрю, как там обстоят дела. Симонетта, если Бог даст и щенки будут красивыми, хочешь, мы подарим тебе одного? Через месяц. Да? Чуть подрастет…
— Не знаю, никогда не думала об этом. Но, наверное, хорошо иметь собаку. Спасибо!
— Не спеши с благодарностью. Подождем…
«Дети мои» — так ведь сказала донна Лукреция? И объединила, и благословила их своим обращением. И добавила вслед Джулиано, который бережно поддерживал Симонетту, спускавшуюся со ступенек:
— Сынок, не давай скучать гостье.
— Куда направимся? — спросил Джулиано и ответил сам себе: — Вам, верно, не доводилось бывать в монастыре Сан-Марко?
Название монастыря напомнило Симонетте о муже, она непроизвольно отстранилась от Джулиано. Он понял ее движение по-своему.
— Хотите сказать: здесь — капелла, там — монастырь… Но я и сам, хоть с рождения посвящен церкви, с трудом выношу постные лица святош. К счастью, наш отец Маттео вполне нормальный гражданин, не правда ли?
— Да.
— А Сан-Марко, который мой отец сделал придворным монастырем рода Медичи, славен, прежде всего, произведениями искусства. Вот, посмотрите…
Симонетта не раз слышала от сера Анастасио о прекрасных Фресках фра Беато Анжелико, расписавшего монастырские покои. Теперь же увидела воочию тихо сияющие картины, от которых светлели кельи и коридоры. Легко было представить Козимо Медичи — Отца Отечества, отдыхающим от государственных и благотворительных дел среди ангелов и святых, таких красивых и спокойных, или перелистывающим фолианты знаменитой библиотеки. Монастырский сад, с незнакомыми деревьями и цветами, был по-летнему пышным, ухоженным, изобиловал древними скульптурами — для украшения и просвещения. Джулиано говорил, что обязательно должен показать донне и дивные ступенчатые сады их виллы в Поджо-а-Кайано, и сад виллы-академии Кареджи, где собраны растения из разных стран, порой необычайно причудливые…