Юный Пьеро торопил приближение часа возвращения Марко, а Симонетту охватывала тоска, стоило подумать о муже. Будет недоволен ее известностью? Да, иначе и быть не могло…
Марко приехал в разгар лета, когда все состоятельные Флорентийцы, спасаясь от жары, перебрались из каменных улиц в зеленые сельские усадьбы. После морского простора и свежего ветра городская духота показалась ему невыносимой. Тем не менее он не кинулся сразу домой, где позванивают струйки фонтана и гуляют сквознячки… Нет, он только отправил посыльного сообщить о себе, а сам проследил за разгрузкой товаров, сделал основные записи в конторских книгах и лишь потом велел перенести коробы с подарками в коляску. Уселся было, но, подумав, один плетеный короб снял, вернул до завтра на склад. Там лежало кое-что для Теодоры и Джакопо, сыночка, так вот, во избежание ненужных расспросов — для кого, мол, детские игрушки и женское платье, в котором уместилось бы две Симонетты… Теперь можно и домой.
А там уже вовсю суетилась взмокшая от усердия и жары прислуга: замешивалось тесто для пирожков, доставлялись с рынка свежайшие фрукты и рыба, цветы для украшения гостиной. А как же иначе? Ведь хозяин намаялся в странствиях ради обеспечения близких своих и процветания всего дома Веспуччи. И вроде бы все как всегда: спокойно-теплый поцелуй супруги, восторженно-подобострастные приветствия слуг, едва ль не прослезившийся от радости отец, Америго, будто ребенок, прежде всего попытавшийся приоткрыть накрепко перевязанные короба с подарками, Лена, с достоинством ожидающая, когда и на нее обратит внимание Марко… И лишь к вечеру он отметил некий холодок отчуждения между отцом и Симонеттой. Не придавая этому особого значения, он спросил:
— Что-то произошло? Впрочем, отложим жалобы до утра. Я, и правда, очень устал.
Симонетта взглянула свекра, тот отвел взор в сторону:
— Какие жалобы? Никаких жалоб!
Сер Анастасио решил, что промолчит о скоропалительном вознесении невестки до титула Прекраснейшей дамы Флоренции. Конечно, всего от сына не утаишь, слухи дойдут. Но с приездом супруга Симонетты, Джулиано, скорее всего, умерит настойчивость, перестанет демонстрировать всему миру восхищение несравненной донной. Симонетта прекрасно поняла мысли свекра, и ей захотелось благодарно погладить старческую руку с коричневыми пигментными пятнышками.
— Ну и прекрасно, раз так, — сказал Марко. Мало ли какие капризы могут посетить скучающую женщину. Сама виновата, обзавелась бы дитем — не до скуки стало бы. Он вспомнил малыша и Теодору, прямо руки вздрогнули от желания обнять ее крутое горячее тело.
Посмотрел в раздумье на Симонетту, прислушался к себе: хочется ли постучаться в дверь ее спальни? И решил, что — не очень, что согласен провести ночь в одиночестве, тем более, что, действительно, устал — дай Бог до подушки добраться. А утром, хорошо отдохнув, он навестит Теодору. Но не обидится ли Симонетта? Он велел слуге приготовить постель в желтой, своей, спальне и посмотрел при этом на супругу. Если лицо ее отразит возмущение или удивление, ничего не поделаешь, придется сначала побыть с нею. О! Ему показалось? Нет, она опять еле слышно, но облегченно вздохнула. И Марко снова охватило раздражение. Захотелось даже поступить вопреки собственному желанию — войти все же в ее спальню, а еще лучше — призвать к себе. Хорошо, отвлек Америго: стал допытываться, не привез ли брат каких диковинок, чтобы порадовать маэстро Тосканелли.
Марко и впрямь не забыл про доброго старика — добыл ему в подарок головной убор из перышек неведомых птиц. А поскольку тот попал к итальянскому купцу через десятые руки, Марко так и не дознался, в какой дальней стране сделана эта странная коронка… полушапочка, венок — не придумаешь, как и назвать. У Америго аж глаза засияли, и стал он расспрашивать брата, про каких-то антиподов. Но у Марко уже веки будто свинцом налились, он раз-другой от души зевнул и отправился отдыхать.
Множество разных событий произошло во время долгого путешествия, и вся поездка сложилась на редкость удачно, дав хорошую прибыль. Про малоприятное посещение палаццо Медичи Марко почти забыл. Самого его тянуло к Теодоре — именно в ней он открыл достоинства, и не снившиеся Симонетте, поэтому не думалось, что угроза спокойствию семейного очага может исходить от какого-то поклонника его холодноватой супруги, в которой он за три года не смог разжечь и малой страсти. Сон Марко был глубок и благотворен. Поднялся он в отличном расположении духа и, плотно позавтракав, отбыл вроде бы в контору. Но заехал лишь на склад, забрал отложенное для Теодоры и, предвкушая радости плоти, погнал лошадей к деревне.