— Миа донна, если что-нибудь еще понадобится, я всегда к вашим услугам, всегда здесь!
Лена кивнула и даже улыбнулась, но в мыслях была уже далеко. Если бы прямо сейчас очутиться в доме Веспуччи! Она не без удовольствия посмотрела бы, каким будет лицо Марко при чтении письма. Но вернуться туда вслед за посыльным — это может навести на подозрение. А хоть совесть и казалась чистой, все-таки не хотелось видеть укор в глазах Симонетты. Лучше пойти к Сандро, переждать у него.
Боттичелли был удивлен: Лена давно не показывалась здесь, а в те дни, когда ему случалось зайти к ней, старательно давала понять, что разочарована, что устала быть всего-навсего подругой художника. А раз так, он решил больше не пытаться удерживать ее, пусть считает себя свободой. Он даже стал присматривать кого-нибудь взамен. И остановил взор на младшей дочке хозяина любимой таверны «Четыре поющих павлина». Бойкая девчушка, глазками постреливает, себе цену знает, но к маэстро Боттичелли относится с искренним уважением. Стоит тому зайти в таверну, все крутится рядом, вытирая стол до блеска. И похожа милашка была… ну конечно, на Лену. Но пока еще Сандро медлил. В новую любовь требовалось окунаться с головой — на первых порах. А ждал последний заказ Лоренцо. И профильный портрет Симонетты все еще оставался незаконченным. Впрочем, последний он делал для себя и сроков завершения поэтому не устанавливал.
Но с чем же пришла Лена? Возбужденная или раздраженная — не понять.
— Какие новости у Веспуччи? — спросил он.
— Марко вернулся.
— Вот как… — Сандро пожалел в душе Симонетту: нелегко ей теперь придется. И ей, и Джулиано. Но тому хоть не страдать от упреков домашних. А может, наоборот, тот согласился бы переносить любые притеснения, только бы не обижали возлюбленную? Может быть, может быть… — И что же дома?
— Пока тишина, — она сделала упор на слове «пока».
— Дай Бог спокойствия дому Веспуччи! Поездка Марко прошла успешно?
— Говорит, весьма.
— Наверное, подарков понавез?
— Ага. И мне — бальные башмачки. Где только в них танцевать? — сказала она с неподдельной грустью.
— Какие твои годы? Девчонка совсем…
— Да? — И Лена о чем-то глубоко задумалась.
— Ты уж извини, — прервал молчание Сандро, — меня ждет работа. Я попишу, а ты отдыхай. Если голодна, посмотри на кухне, что там есть из еды. Ну, не впервой… — и он закрыл за собой дверь мастерской.
Лена — лишь бы занять время — принялась за уборку, и из найденных на кухне овощей похлебку сварила, на удивленье вкусную, хоть крошила в кастрюлю лук да репку, не заботясь о том, что получится.
Сандро вышел, вытирая руки о передник, втянул носом аппетитный дух:
— Ого! Лена, душенька, в честь чего расстаралась?
— Просто так. Наливать? — спросила она довольно бесцветным голосом. Сама есть не стала. Потом убрала со стола, вымыла миску.
Сандро уж подумывал, что пора приласкать ее, сунулся было с нежностями, а она вдруг засобиралась домой. Вот чудачка! Зачем же приходила? Не кормить же его… Ну что ж, он как был в рабочей одежде, так и вышел ее проводить до первого перекрестка.
— Ты заходи, ладно? — сказал на прощание.
— Угу, — буркнула она в ответ, оставив Сандро в некотором недоумении.
Но он вернулся, подошел к ожидающему его полотну, взял в руки кисть и тут же забыл о Ленином существовании.
Впрочем, и она думала вовсе не о нем, приближаясь к дому Веспуччи. Открыла дверь, прислушиваясь. Но — ни криков, ни упреков — тихо. Постучалась к Симонетте — вроде иглу спросить, мол, нижняя юбка по шву разошлась. Та открыла сразу, глаза не заплаканы. Может быть, осунулась, и то — скорее, показалось. Лена взяла иглу, поблагодарила, ушла к себе, стала думать. А вдруг этот паршивец не донес письмо, выкинул где-нибудь? Вряд ли. А… понятно, Марко, верно, ушел, и мальчишка, его не застав, оставил послание. Теперь надо дождаться возвращения хозяина, и тогда она услышит все своими ушами. Решила посидеть во внутреннем дворике, у Фонтанчика, и на ступеньках столкнулась с Марко нос к носу. Он будто и не заметил Лену, но явно был чем-то огорчен. Во всяком случае, от утренней безмятежности мало что осталось. Неужели простил? И Лена теперь уж пожалела, что не расцветила письмо подробностями — побоялась слишком бурных сцен.
Объяснение, действительно, уже произошло.
Марко, прочитав поначалу о танце факела и шляпы, аж задохнулся от вскипающего гнева. Тем более что кончалось послание так: «Смотрите, уважаемый Марко Веспуччи, как бы ни пришлось Вам в свой адрес услышать эпиграмму Марциала:
« … дело супруги ведет? Кудряш этот занят делами? Нет, не делами жены, делом он занят твоим». Пишу лишь только потому, что желаю процветания Вашему семейству.