— И не хочу быть посмешищем! — продолжал Марко. — Отец мне не раз повторял: бойся сплетен, потому что нет ничего столь податливого, хрупкого и неустойчивого, как мнение толпы. Ты согласна?
Симонетта кивнула.
— Я тебе зла не желаю. Может, ты и ни при чем. Может, ты просто новенькая игрушка для Медичи. Позабавятся и бросят…
Симонетта вспомнила взор Джулиано, полный нежности, его заботливые руки и голос, в котором звучали виолы.
— Ты меня слышишь? Репутация супруги Марко Веспуччи, в любом случае, должна быть безупречной. И я помогу тебе сохранить ее.
Симонетта вскинула на него удивленный взгляд: каким, мол, образом?
— Жара. Давно пора покинуть город. Но поедешь в дальнюю усадьбу, в ту, что в стороне Сиены. Ты и не была там никогда. Все от соблазнов подальше…
— Я? А остальные?
— Отвезу сам. Заодно проверю, не нужен ли ремонт. Потом отец или Америго меня сменят.
Марко вглядывался — не навернутся ли слезы на ее глаза, не выдаст ли своих горячих чувств? Но Симонетта лишь согласно кивнула:
— Хорошо.
— Можешь собираться. Книжки с собой захвати, вышивание, рукоделие какое-нибудь… Горничную там наймем. Кроме Лены никого не бери.
— И ее не возьму.
— Почему?
— Не хочу.
— Дело твое. — Но сам подумал, что так даже лучше, может, Лена и способствовала ухаживаниям Джулиано, а потом женщины секретничали, обсуждали встречи. Что ж тогда не хочет ехать с нею? Думает хоть этим искупить вину, накладывает на себя епитимью…
Он, считая разговор законченным, уже направился к дверям, но вдруг обернулся:
— И имей в виду, что по законам Флоренции неверность простая наказывается уплатой штрафа в пятьдесят лир и тюрьмой на шесть месяцев.
С тем и вышел, оставив супругу в раздумье, что скрывается за словом «простая».
Симонетта ждала, что рано поутру они отправятся в путь. Но Марко предстояло завершить кое-какие дела. «Еще день-другой…», — сказал он.
К вечеру зашел Боттичелли, вроде, показать какие-то наброски серу Анастасио. Он не уходил, пока не увидел Симонетту, улучил минутку, когда хозяин отдавал распоряжения по поводу ужина, и спросил:
— Все ли в порядке?
— Да, — вымученно улыбнулась Симонетта. — Но собираемся покинуть Флоренцию, до осени.
Тут зашел Америго и стал рассказывать про друга, неудачно упавшего с лошади. И цел на первый взгляд, а внутри все болит. Америго водил его к маэстро Тосканелли, но тот уперся — не хочет лечить и все. Говорит, мол, бросил практику, а если и пользую, так только тех, кто только что исповедался. Приятель Америго оскорбился до глубины души. Что это со стариком? Узнав в чем дело, сер Анастасио подтвердил, что Паоло, действительно решил отказаться от врачевания и делает это исключение лишь для самых ближайших друзей. Если ж семейство Веспуччи считается таковым, то надо благодарить Бога, а не взваливать на немощного Паоло ответственность за хворобы всех горожан.
Прозвучал сигнал к ужину, но Сандро заторопился, стал отказываться и ушел, бросив не прощание еще один внимательный и ласковый взгляд на донну Симонетту. И она слабо ответила благодарной улыбкой: неужели есть рядом человек, который добр, ничего не требуя взамен?
Боттичелли же отправился не домой, где ужин, кстати, его не ждал, а к Джулиано.
И на следующий день явился снова, но с котомкой. Вид его при этом был таинственным.
— Донна Симонетта, — сказал он, покашиваясь в сторону сера Анастасио, — помните, как-то я обещал вам достать щенка редкой английской породы?
Симонетта не могла понять, о чем речь? Сандро подмигнул и добавил:
— Еле достал… английской…
— Да, кажется, припоминаю. Это было давно… — приходилось принимать игру. Но ведь и было же что-то, связанное со щенками.
— Вот, пожалуйста. Может, следовало его подольше возле матери подержать, но раз вы уезжаете… чтобы не скучали вдали от Флоренции.
— Это он?.. Она?.. — спросила Симонетта, уже поглаживая черно-белую пушистую спинку.
— Кобелек.
— А имя есть у него?
— А как же?.. Только родился — тут же нарекли. Хозяйка назвала «Амором».
Амор? Бог любви? И Симонетта вспомнила хлопотливую донну Лукрецию. Та упоминала про щенков, которые вот-вот должны были появиться на свет. И подарить обещала. Все сходится. Но имя… Имя песику, наверное, дал Джулиано.
Сер Анастасио стал всячески осматривать щенка, проговорил удовлетворенно:
— Хорош! Сколько же мы должны тебе за него, дружок мой Сандро?
— Нисколько.
— Уж так разбогател? Сам, верно, отдал немало?