Я зашил ее вот сюда, в гашник. Родители его ко мне приезжали, я показал им Звезду, рассказал о сыне то, что мог. Звезду передал в Управление кадров; она и сейчас, Звезда эта, там лежит.
К. М. А он погиб?
М. Ф. Его увезли сначала в Нюрнберг. Там он встретился с одним из тех, кто с ним должен был бежать. Тот маляром был.
Да, а в записке он мне пишет: «Все равно, пока я жив, я еще раз попытаюсь бежать». Его отправили потом в лагерь Заксенбург, в Заксенбурге он снова пытался бежать, какая-то сволочь выдала, и там его расстреляли.
Немцы ясно понимали, что без участия моряков тут не обошлось. Должны выдать. Если к такому-то часу вы не выдадите, каждый пятый будет расстрелян.
К. М. Не выдадите — кого?
М. Ф. Кто бежать должен был.
К. М. А они не убежали? Никто из моряков не убежал?
М. Ф. Никто убежать уже не мог, потому что собаки, часовые, караул выбежал, уже бежать невозможно было.
Тогда Сысоев, Леонов и Маракасов приходят в комитет, — а у них так партийный комитет и остался, как в экипаже было, так все и осталось. Подпольно, конечно, нелегально они работали. Приходят и говорят, что мы бездетные, мы выдадим себя. Один из них — который не бежал. У нас детей нет, нам терять особенно нечего. Комитет решил: добро, идите. Они сказали, и их увезли из лагеря. Они живы сейчас все.
К. М. Молодцы!
М. Ф. Моряки вообще молодцы. Они нам крепко помогали. Хлебом, картошкой. От себя отрывали, а нам помогали. Знаете, куда клали? В уборную. Часто все это было в моче. Иногда уборные были настолько полны, что некуда подвесить. Запачкано, мы все это обмывали и ели. Молодцы моряки! Замечательный народ. Крепко нас поддержали в этом отношении.
К нам стали попадать листовки, разбросанные американской и английской авиацией. Пленные, которые выходили на работы к населению, эти листовки подбирали и приносили. В этих листовках за подписью Рузвельта, Черчилля и Сталина было сказано: «За жизнь каждого военнопленного отвечает не только комендант лагеря — начальство, но и каждый немецкий солдат, охраняющий этот лагерь».
Мы чувствовали тогда уже из этих листовок, да и по тому, что днем, в ясную погоду безнаказанно летает американская и английская авиация, даже отдельные самолеты летают, а немецкая авиация и не появляется в небе, для нас уже было ясно, что идет дело к концу.
И еще раньше, я говорил вам, что наши интернированные моряки, уходящие на работы, с собой приносили иногда газеты. В газетах немцы писали о том, что они ведут сейчас на Восточном фронте «эластичную оборону», — ну, мы понимали, что значит «эластичная оборона», — и о том, что они оставляют выжженное поле. Мы понимали, что немцы все уничтожают и отходят.
Эти признаки давали нам понять, что конец войны близок.
Некоторым военнопленным, когда они работали у бауэров, удавалось подслушать радио, что началась высадка англо-американцев на побережье в Нормандии и о том, что идут ожесточенные бои. А одно время получилась какая-то заминка, немцы, захлебываясь, говорили о том, что десантные воздушные армии, которые были сброшены в тыл немецким войскам, попали в неприятное положение. А потом вдруг началось наступление на Восточном фронте. Отсюда мы ясно поняли, что наши советские войска, наше правительство помогают англо-французам, попавшим в тяжелое положение.
К. М. А скажите, Михаил Федорович, газеты немецкие к вам попадали официально?
М. Ф. Их приносили военнопленные.
К. М. Но вам их не давали вообще, вы их доставали?
М. Ф. Нет, никогда не давали. К нам приходила газетенка белогвардейцев, тех, кто работал на немцев, и так называемой немецкой национальности. Они издавали газету, я забыл, как она называлась, эта газета. Ее мы получали.
К. М. На русском языке?
М. Ф. На русском языке, для военнопленных. Чисто пропагандистская. Грязная газетенка. Очень грязная. Она, конечно, ничего этого не писала. Но мы понимали. Нам интернированные достали карту, и мы даже вели карту.
К. М. Карта немецкая?
М. Ф. Немецкая. И мы ее вели. Примерно, конечно, неточно это все было. А как-то раз, когда мы вышли на прогулку, немцы устроили у всех обыск, и карту эту у нас изъяли. То есть они все, что могло что-то нам сказать, изымали.
К. М. Но эксцессов не было?
М. Ф. Не было.