- Да, что такое? – спросил человек, открывший дверь детективам.
- Мистер Робинсон? – сказал Эдвард, осмотрев незнакомца еврейской внешности, на вид лет 45-ти.
- Да.
- РБПД, детективы Эдвард и Марта Паркер. Мы расследуем убийство Генри Уайта. Пожалуйста, ответьте на пару вопросов: это не займёт много времени…
Робинсон согласился и провёл представителей закона в гостиную. По пути туда Марта, воспользовавшись случаем, откололась от группы и проследовала в гараж. Рудольф уже хотел возразить её действиям, но Эдвард остановил его, напомнив о допросе.
- Итак, мистер Паркер, что вы хотите от меня? И побыстрее, я спешу на университетское мероприятие, - сказал в гостиной хозяин дома, явно занервничав от мысли, что кто-то обыскивает его гараж.
Эдвард, сев на простенький диван, внимательно разглядел Рудольфа, расположившегося на величественном кресле напротив детектива. Хозяин-еврей был немного полноват, небрит и одет в домашний халат с тапочками.
- Что-то вы слишком безэмоциально относитесь к смерти 27-летнего Уайта… - подозрительным тоном заговорил Паркер, достав из пиджака блокнот с карандашом. - Хотя, как я слышал, у вас с ним было очень бурное «взаимодействие»…
- Послушайте, сэр, - отвечал еврей с нарастающим нервозом. - Сегодня к Говарду Мору приедут студенты из разных мест, чтобы узнать, как мы преподаём историю, и насколько хороши наши успехи в изучении прошлого. Мне не очень нравится мысль, что кое-кто, нагло роясь в моих вещах, подбросит предметы, нужные для ареста и «мгновенного закрытия дела», и, тем самым, сорвёт самое значимое мероприятие за этот год! Кстати, ваша жена знакома с понятием «ордер на обыск»?!
- Во-первых, она не жена мне, а сестра. А во-вторых, хорошо вы обустроились, мистер Робинсон… - сказал Эдвард, после чего осмотрел комнату, не вставая с места.
Вещи в гостиной были расставлены аккуратно, без всяких резких цветовых контрастов. Рабочая печатная машинка на обычном столе, новый и, по мнению детектива, дорогой телевизор, упомянутые диван и кресло с низеньким кофейным столиком между ними – всё имело тёплые тона, без примеси какого-нибудь «холодного эгоизма».
- Это же всё обставила ваша организация по борьбе с коммунистами, верно? – продолжал детектив.
- Нет, «Общество Белой Звезды» подарило мне только этот телеэкран, - Рудольф махнул рукой в сторону предмета у стены и, вздохнув, задал вопрос. – Детектив Паркер, почему бы вам не начать стандартный опрос?
- Так я как раз собираюсь это сделать…
Эдвард начал с простых вопросов: «Где вчера был Робинсон? Чем он занимался в обозначенное время? Кто-то может подтвердить его слова?» Рудольф в ответ говорил, что весь день вместе с остальным преподавательским составом готовился к сегодняшнему мероприятию, а вечером отправился сюда, чтоб привести в порядок лично себя. В последнем и крылась главная загвоздка: в переулке Байрона проживал всего лишь профессор, а значит, никто не может доказать присутствие Рудольфа, за исключением, быть может, семьи Блэквудов, из дома которых неплохо просматривалось жилище еврея.
- …Да проверьте лучше этот род! Они в последнее время…
- Давайте сначала покончим с вами: у меня ещё остались вопросы по вчерашнему дню.
Удержав Робинсона в кресле, Эдвард продолжил спрашивать: «Что из себя вообще представляет «Общество Белой Звезды»? А какие отношения у Рудольфа с Блэквудами? Как бы он нанёс удар ножом?» Ко времени, когда хозяин начал дальше отвечать, в комнату зашла Марта, которая, встав в сторонке, подробно выслушала информацию о том, что ОБЗ – организация консервативно-патриотического толка, с хорошей финансовой поддержкой в виде узкого круга идейных богачей, в том числе и Мистера Блэквуда.
- А себя «идейным» не считаете? – спросила мисс Паркер.
- Нет, детектив: я не основывал это движение и не слишком финансировал, как они.
После этих слов Рудольф вновь сильно занервничал: очевидно, ему не понравилось, что к допросу присоединилась женщина. Тем не менее, это не помешало ему сообщить, что Мистер Блэквуд в последнее время поссорился с Обществом, вплоть до выхода того из членства.
- А что у вас с машиной? – вновь Марта задала вопрос, за которым последовало короткое молчание.