СИНЬОРА ФОРТУНА: Вы что, думаете, что мы сможем не потянуть на подобную покупку?
ТУЛЛИО: Я этого не говорил…
СИНЬОР ФОРТУНА: Моя жена права, за кого вы нас принимаете! Я человек видный.
ТУЛЛИО: Я инстинктивно стараюсь не попадать впросак в подобных ситуациях.
ДЖУЛИАНА: (вмешивается, напуганная возникшей заминкой) Что здесь происходит?
ТУЛЛИО: Лучше, если вы вернетесь, когда здесь будет мой компаньон.
ДЖУЛИАНА: Мой муж был в Амстердаме… И вернулся только этой ночью; очень устал, остался дома, чтобы немного отдохнуть… я заскочила сюда, чтобы немного помочь… он скоро должен будет подойти. Более того, я его предупрежу, что вы заходили, таким образом, он будет вас ждать.
СИНЬОРА ФОРТУНА: В таком случае, мы вернемся в другой раз, когда он будет на месте.
СИНЬОР ФОРТУНА: А тот триптих (говорит и одновременно движется вслед за женой на выход), у нас нет даже желания взглянуть на него.
СИНЬОРА ФОРТУНА: Счастливо оставаться, синьора. (Выходит из магазина).
ДЖУЛИАНА: (обращаясь к Туллио) Что ты наделал? Теперь ты ссоришься не только с нашими работниками, но и с нашими клиентами!
ТУЛЛИО: Я? Ты думаешь, что я должен бегать за всеми этими людьми с ложечкой, как это делает твой муж? (Вспоминая слова синьоры Фортуны) Надо же такое сказать: «Мне казалось, что я вижу всех этих женщин, буквально у себя перед глазами»… (Переходя на Альберто) Иллюзионист, маг, просто противно! Брошка в форме спрута, для свекрови, да, такое не каждый может придумать! Почему только не змеи, для полной аналогии… Это место меньше всего стало походить на магазин, самый настоящий базар! Мы видим, как Альберто, успешно помогает клиентам решать философские проблемы коррупции. Вель, подарок, о котором только что шла речь, моя дорогая сестрица, чем является, если не примером самой настоящей коррупции? И ты предлагаешь мне участвовать во всех этих омерзительных сценах! Это больше не магазин! Самая жуткая из всех исповедален!
ДЖУЛИАНА: Теперь ты сам видишь, что ты полностью лишился дара придумывать и перевоплощаться! Почему, почему это происходит? Видимо, одному только богу известно, что сейчас творится с твоей душой. Но, чтобы там не происходило, я уверена, что речь идет о чем-то грандиозном. Только оно… не находит себе выхода наружу.
ТУЛЛИО: Не находит выхода наружу.
ДЖУЛИАНА: Ты должен дать понять людям, чего ты стоишь на самом деле! Что ты можешь быть не только обходительным и нравиться, когда ты этого хочешь, что у тебя есть также сердце, что ты добрый, исполняешь честно свою работу… но никто и никогда не сможет оценить твои истинные качества, если ты будешь все делать как сегодня.
Есть что-то, что заставляет тебя находиться в тени. И именно там, в тени, ты научился завидовать другим, тем, кто у тебя на виду. Тебя устраивает роль созерцателя, но в глубине души ты хотел бы, чтобы другие вытащили бы тебя из мрака на божий свет, туда, где они обитают. Один ты не в состоянии сделать этого. Ты любишь людей, но сдерживаешь свои чувства, так как боишься, что тебе они могут не ответить взаимностью. Всё, даже любая мелочь, оставляет в твоей голове и в твоей памяти глубокий след, вокруг которого ты затем плетешь тончайшую вязь; ты, болезненно реагирующий на дефицит культуры у своих собеседников, и, вступающий в полемику с ними по любому самому банальному поводу, не любим ими. Люди чувствуют себя оскорбленными, хотя и не обделенными твоей любовью. Жутко оскорбленными. Вот почему даже самая смиренная любовь оказывается решительно отвергнутой.
ТУЛЛИО: И что же я должен делать, чтобы услышать от них слова благодарности? Лицемерить самым бессовестным образом. Прилагать к закупленной вещице в качестве бесплатного подарка фирмы самое совершенное лицемерие! Не перегружать мозги, чтобы все было идеально запрограммировано: каждое слово, каждый комплимент, каждый жест и улыбка… Торговать воздухом, но в хорошей упаковке, подавать пошлость под таким соусом, чтобы она была неотразимой, притягивала к себе, гарантировала коммерческий успех… Продавать лицемерно самих себя, утопив в океане лицемерия мыслящую часть человечества.
ДЖУЛИАНА: Туллио, я хотела просто поговорить с тобой, но сейчас я даже не знаю, чтобы тебе сказать еще такое. Так устроен наш мир: мы вынуждены существовать определенным образом, хотя хотели бы быть совершенно другими. Я даже о себе толком не знаю, кем бы я хотела быть, у меня на этот счет нет никаких мыслей, но, если бы они даже и были, то им была бы грош цена.