— О чем вы говорили? — спросила Мариела уже в кухне.
— О ситуации.
— Серьезно, Хесус? А если тебя прощупывали? А если тебя записывали?
— Дорогая, они такие же задолбанные, как мы. Впервые за много месяцев нормального кофе выпили.
На этом они немного успокоились. Остаток дня провели дома, занимаясь собаками, которые жили у них на заднем дворе, превращенном во временный приют.
Посреди ночи послышался стук в дверь, потом лай и вой. Собаки во дворе переполошились. Хесус выглянул со второго этажа: оказалось, что лают, воют и хохочут те же самые себиновцы. Вроде пьяные. В соседних домах начали зажигаться окна.
С видимым усилием полицейские перевалились через забор и, шатаясь, пошли к своей машине.
Больше в ту ночь Хесус с Мариелой не спали. В семь утра посмотрели — машины уже не было. Старенький сосед в халате и тапочках, с глубокими мешками под глазами, поздоровался и состроил кислую мину.
— Вот говнюки, — сказал он.
Хесус и Мариела вглядывались в улицу.
— И все из-за собаки, сеньор Сатурнино. Не могу я этого понять, — сказала наконец Мариела.
— Да какой там собаки, — ответил сосед. — Просто они так развлекаются. Имеют власть — вот и делают что хотят. Пойду попытаюсь поспать. Бог в помощь.
В течение следующей недели себиновская машина, всякий раз с новыми полицейскими, то появлялась, то пропадала. По ночам Хесус с Мариелой не спали, ждали ареста или пьяного вторжения с разгромом. Когда позвонили от генерала Айялы, Мариела была на грани нервного срыва.
Хесус твердо решил, что ездить никуда не надо.
— Если он хочет помочь фонду, может перевести нам на счет. Или купить десять мешков корма. А ездить к нему домой нам незачем.
— Незачем-то незачем, только у меня такое чувство, что, если не поедем, будет хуже.
Их пугало, что дом генерала находится так далеко. А когда они все же туда добрались, напугал непроницаемый кирпичный фасад, автоматические ворота, камеры и провода под напряжением. Не дом, а какой-то бункер.
Смиренные, как телята у порога бойни, они нажали на звонок.
Навстречу вышел старик в халате и тапочках, как их сосед. Только, в отличие от сеньора Сатурнино, этот был сама элегантность, даже в домашней одежде. Он так смотрел зелено-синими глазами, что хотелось в ответ опустить глаза. Но ощущение оставалось приятное, как будто щуришься, глядя на рябь пруда.
— Я генерал Мартин Айяла Айяла. Большое спасибо, что пришли. Прошу за мной, по этой каменной дорожке. Хочу показать вам сад. И познакомить с собаками. Им про вас я уже рассказал.
10
Хесус с Мариелой так и не узнали, имел ли генерал к этому отношение, но после первого визита, когда они пожаловались, в какой ад превратилась их жизнь, полиция от них отстала.
В течение лета они еще три или четыре раза побывали у генерала. Садились за столик в саду, пили кофе, апельсиновый сок и угощались восхитительным печеньем. Когда Улисес Кан получил распоряжение от адвоката и вызвал их на первое рабочее совещание в «Аргонавты», им наконец-то представился случай осмотреть сам дом. Как они и подозревали, он был громадным. Проблема заключалась не в пространстве, а в его распределении. Казалось, у дома вообще не было первоначального проекта, архитектура образовалась сама по себе, порывами.
Адвокат вручил Хесусу и Мариеле папку с документами, касающимися фонда. В основном инструкциями и практическими советами. А также планом дома (у Улисеса тоже был экземпляр) с предложениями по оптимизации пространства. Генерал понимал, что первоначальный проект может немного измениться вследствие «неизбежных непредвиденных обстоятельств» (писал он в письме, которое тоже лежало в папке), но все же надеялся, что изменений удастся избежать. В этом и состояли обязанности Улисеса — следить, чтобы все делалось правильно. А Хесус и Мариела должны были управлять фондом и взять на себя всего одну дополнительную задачу: заботиться о Майкле, Сонни и Фредо как о родных собаках. Это означало, что собак из дома в Эль-Параисо нужно было временно пристроить, а самим переехать в «Аргонавты».
— Генерал тебя очень любил. Говорил, ты ему как сын, которого у него никогда не было, — сказал Хесус.
— Так прямо и говорил? Ну, в общем, справедливо. Он мне тоже был как отец, которого у меня никогда не было. Хотя на самом деле — тесть. У него сын и дочь. Паулина, моя бывшая жена, грозится оспорить завещание. Они хотят получить дом.
Хесус вытаращил глаза:
— Что значит — оспорить?
— Да ничего особо не значит. Они задумали представить дело так, будто у Мартина было старческое слабоумие и потому завещание не имеет силы.