Сеговия указал Улисесу на кресло-качалку, а сам лег.
Братья Франсиско и Факундо Сеговия родились в Ла-Корунье в начале XX века. Франсиско — в 1913-м или в 1915-м — либо за год до Первой мировой, либо через год после ее начала, Факундо точно не помнил. Зато с уверенностью мог сказать, что в Венесуэлу брат перебрался в 1956-м: у него сохранилась открытка, которую тот прислал из «благодатного края» с приглашением тоже отправиться за океан. Едва сойдя с корабля, Пако устроился на стройку отеля «Гумбольдт», архитектурного шедевра, призванного, по мысли диктатора Маркоса Переса Хименеса, увенчать его проект «Новый национальный идеал». Главная цель этого «Нового идеала» состояла в том, чтобы «Венесуэла заняла почетное место в ряду других стран, а ее жители ежедневно трудились, чтобы Родина была процветающей, достойной и сильной». Власти объявили, что строительство займет рекордно короткие двести дней. Этот план даже перевыполнили: работы завершили в сто девяносто девять дней. Самый роскошный и экзотический отель Венесуэлы на вершине горной цепи Авила, охватывающей север Каракаса, открылся в декабре 1956 года, и Пако работал в нем с первого дня.
— Он чего только не делал: и сантехником был, и электриком, и садовником, и охранником. Все перепробовал, — сказал Сеговия и попросил Улисеса передать ему толстую папку с потрепанными уголками.
Улисес передал. Старик долго перекладывал бумаги в поисках нужной.
— Ага, вот интервью, которое у него журнал «Воскресенье» брал. Пако у нас знаменитость, — сказал он, посмеиваясь.
Отель предназначался исключительно каракасскому высшему военному командованию и олигархам. До вершины добирались в основном по канатной дороге, а поскольку каракасская канатная дорога часто и надолго выходила из строя, отель временами оказывался в полной изоляции. Годы великолепия сменялись годами запущенности и упадка. Это породило множество историй о призраках и прочих ужасах. В статье Пако пересказывал парочку — Улисесу они напомнили о «Сиянии» Кубрика.
В восьмидесятые, во время одного из самых долгих простоев канатки, когда немногочисленные туристы поднимались в отель на внедорожниках, способных карабкаться по крутым склонам, Пако подарили двух собак породы мукучиес, мальчика и девочку. Подарок был от генерала в отставке Хосе Эмилио Пинсона, в благодарность за какую-то услугу. Пако так никому и не признался, за какую именно. Даже собственному брату.
— Я обо всем этом узнал гораздо позже. В «Ар-гонавты»-то я попал уже после смерти сеньоры Альтаграсии. До этого работал охранником в Музее искусств, но меня отправили на пенсию, а Пако попросил за меня сеньора Мартина.
Генерал Пинсон в те времена, рассказывал Сеговия, как раз продал усадьбу возле Рубио, в штате Тачира. Герилья похитила его двоюродного брата, управляющего, и генералу пришлось выложить целое состояние в качестве выкупа. В усадьбе как раз и жили эти две собаки, им тогда было лет пять-шесть. Генерал хотел подобрать для них место с таким же холодным климатом, как в Андах.
— На жаре этой породе плохо, и она вырождается, — пояснил Сеговия.
А в Каракасе холодно бывает только на вершине Авилы, между отелем «Гумбольдт» и селением Га-липан.
— Вам, наверное, интересно, почему генерал Пинсон не оставил собак в усадьбе или не отдал какому-нибудь тамошнему соседу? — сказал Сеговия, с хитрецой посматривая на Улисеса.
Улисесу, в общем, было не так уж интересно, но Сеговии явно хотелось рассказать историю до конца. «В конце концов, — подумал Улисес, — разве книга — это не дерево, желающее взять слово?»
— В этом вся соль, сеньор Улисес. Когда генерал отдал их моему брату, то посоветовал всегда оставлять себе всех кобелей в помете, потому что эти мукучиес — прямые потомки Невадо, пса, принадлежавшего Освободителю. — Дальше речь Сеговии перешла в бормотание. Он то вздымал руки, то снова медленным жестом укладывал на грудь. Улисес тщетно пытался следить за нелепой историей потомка Невадо, любимца Симона Боливара. «Старик, видно, тоже не в ясном уме», — думал он.
Сеговия что-то говорил про ошейник, пятно крови, генерала Пинсона и Чавеса. Новый мощный вихрь слов — и вдруг тишина. Пять секунд молчания упали как занавес, после чего раздался медвежий храп.
Улисес встал, стараясь не шуметь, и вышел из комнаты.
13
В кухне Хесус и Мариела сидели за ноутбуком.
— Что нового? — спросил Улисес.