— Мистер Бейкер, все это очень познавательно, — как мог постарался избавиться от раболепного тона, — Но, признаюсь, от меня ускользнула суть беседы. Мне представлялось, что у нас деловая встреча, а не философский диспут. Мы можем поговорить о работе?
— Можем, — криво усмехнулся министр, — Хотя философская часть также имеет весьма важное значение. Это, так сказать, вступление. Знакомство. В рамках которого каждый из нас должен был кое-что понять о собеседнике.
Прозвучало это весьма зловеще. Не знаю, что Бейкер умудрился вынюхать про меня, но вот мне стало очень не по себе. Напротив сидел очень влиятельный и могущественный человек. Хитрый, злобный, самовлюбленный. Не терпящий противоречий. И устраняющий любые преграды на пути.
— Есть мнение, мистер Подольский — хоть я не слишком склонен его поддерживать — что у вас находится нечто весьма ценное.
— Что? — пришлось сжать кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах.
— Хм... Сложно вот так сразу объяснить, — Бейкер задумчиво потянулся, — Давайте я расскажу историю с самого начала. В том виде, как она известна мне.
Министр облокотился на стол, мечтательно разглядывая его полированную поверхность. Короткие пальцы отбили по дереву незамысловатый ритм. Он словно решал: что можно доверить такому неблагонадежному элементу, как я.
— Профессор Бенджамин Харрис стал долгоживущим не так давно, — Бейкер начал рассказ, не отрывая взгляда от столешницы, — Полтораста лет назад, около того. Мутная ситуация, — министр недовольно поморщился, — У Харриса никогда не водилось особых денег, да и выдающимся талантом он, прямо скажем, не блистал. Зато у профессора имелись высокопоставленные покровители. Которые и протащили его в ранг долгоживущих.
Бейкер раздраженно щелкнул пальцами — не очень-то ему нравился такой расклад. А ведь совсем недавно вещал о «достойных» и «отстойных»!
— Не знаю, в чем тут дело, — он мрачно продолжил повествование, сморщив презрительную гримасу, — Может, сыграла роль гомосексуальность Харриса, или же кому-то пришлись по вкусу его одиозные кастовые теории. Слышали о них?
— Довелось, — скупо кивнул, — Что-то о расслоении человечества.
— Верно. Сейчас, мол, цивилизация едина, но скоро все люди поделятся на слои. Каста доноров, каста натуралов и каста долгоживущих. Ну не глупость ли?
Министр бросил быстрый взгляд, но я ничего не стал отвечать. Как по мне, все уже случилось именно по сценарию Харриса. Возможно, не столь явно. Не официально. Незаметно, если не присматриваться. Но разделение есть, и от него никуда не деться.
— Так вот. Став долгоживущим, профессор принялся развивать собственные построения с удвоенной силой. По специальности он ведь... э-э-э...
— Археолог, — подсказал я.
— Точно. Археолог. Любил, значит, покопаться в земле. Этим и занимался. Выпросил грант на исследования, улетел в Объединенные Штаты... Долгое время от него не было ни слуху, ни духу.
— За профессором... не приглядывали?
Бейкер покосился слегка уважительно, тяжело качнул головой.
— На тот момент никто не предполагал, что Харрис может раскопать нечто важное. К нему относились, как... хм... к забавному склочному родственнику. С таким лучше не спорить, но и потакать нельзя. Самое лучшее — держаться подальше. Присматривали... первое время. А потом перестали. В конце концов, хороших агентов не так много, как безумных ученых.
Министр коротко хохотнул над незамысловатой шуткой. Мне подобное отношение смешным не показалось. Впрочем, вопрос опять вне моей компетенции.
— И он все же что-то раскопал?
— Раскопал... — Бейкер вздохнул так тяжело, что стало ясно — не рад он достижениям профессора, — Откопал нечто... революционное. Некое устройство, якобы одно из последних изобретений легендарного Теслы.
— Это не выдумка? Не мистификация?
— Если бы, — министр невесело фыркнул, — Достоверной проверки по понятным причинам сделать не успели. Но имеющихся фактов достаточно... чтобы начать волноваться.
Он помолчал, обдумывая последнюю мысль со всех сторон. И продолжил рассказ, не придя, по-видимому, ни к каким особым выводам.
— Как я уже сказал, профессор отличался весьма склочным одиозным характером. Он не пожелал поделиться открытием, передать в надежные руки. Сделал несколько громких заявлений, которым, признаться, никто не поверил. А когда спохватились — было уже поздно.
— Его убили?
— Да. Без сомнения, убийца искал устройство, был уверен, что оно у Харриса. Потому что расстаться с подобной ценностью немыслимо. И все же... Есть веские основания полагать, что устройство все еще не найдено. Профессор в своей глупой непредсказуемости перехитрил всех. Его внезапная смерть заводит нас в весьма неприятную ситуацию. Если устройство попадет не в те руки... Цивилизация может рухнуть.
Интересный вывод. Многообещающий. Именно цивилизация. И именно рухнуть.
— Что из себя представляет «устройство»? — мне чертовски надоели всяческие оговорки.
Взгляд Бейкера пронзил насквозь. Прищучил с такой силой, что дыхание перехватило. Я мгновенно пожалел о заданном вопросе. Получилось так, словно что-то выпытываю. Шпионю.
— Компонентно — понятия не имею, — строго проговорил министр, — Предположительно, это нечто вроде среднего кейса, может — книги. Функционально устройство — некая усовершенствованная разновидность имплементатора. Как обычно, доработанная и улучшенная.
Видно, что сказал Бейкер не все. Пусть он знал немногое, но поделился еще меньшим. Самыми верхами. Впрочем, от продолжения расспросов я благоразумно воздержался. Это было бы слишком подозрительно.
— Спецслужбы опомнились, да было поздно. Теперь Харриса разрабатывают по полной. Его дом скоро разберут по бревнышку. Но я, если честно, не верю в результат. Все, что там можно было найти — уже обнаружили. Возникают закономерные вопросы. Отрабатываются все варианты, включая самые безумные. И вы, мистер Подольский, один из них.
Понятно. Господа офицеры прошляпили нечто важное и теперь ищут крайних. Тех, на кого можно свалить вину. Ну или, как минимум, подложить в качестве соломки на место предполагаемого падения.
— У меня нет никакого устройства...
Сказал как можно убежденнее, но без всякой надежды убедить. Кажется, если влип в такую историю, из нее уже так просто не выберешься. Выхода два: или устройство будет найдено, или доказано его небытие. Хм... если, конечно, не считать за выход собственную преждевременную кончину.
— Отрабатывают все варианты, — упрямо повторил Бейкер, — По всему выходит, что в Лондоне Харрис общался только с вами.
— Да не общался я с ним! — получилось почти выкрикнуть, — Только однажды. Пришлось слегка повздорить.
Сказал, а внутри неприятно кольнуло. Неожиданно всплыл в памяти давешний спор с Эльзой. Как бишь, она сказала? Езжу на встречи, заключаю договора... С Харрисом-то тоже она контактировала. Случай-то, считай, по началу казался весьма заурядным.
— Мистер Подольский. Вы утверждаете, что ничего не знаете об «устройстве»? — министр подался вперед, буквально прожигая мне череп пронзительным взглядом.
— Послушайте, — проговорил со всей доступной уверенностью, — Я уже далеко не мальчик, чтобы принимать участие в авантюрах с иллюзорными шансами на успех. Я знаю правила игры. Знаю, что играть против государства — глупо. Сопротивляться системе бесполезно. Поверьте, если бы у меня что-то было — устройство, его часть или хотя бы мысли, где его искать — я бы все отдал вам. Добровольно. Безвозмездно. С радостью бы избавился от этого груза.
Ответом мне было недовольное сопение. А что он, интересно, ожидал? Что я достану устройство из кармана куртки? Или расскажу, как его добыть?
— Хорошо, Майк. Я вам верю, — в голосе министра не слышалось особой убежденности, — Подумайте над этим. Вы знаете: одного моего слова достаточно, чтобы вознести вашу контору на недосягаемую высоту. Или низвергнуть в забвение.