Наконец решился и нажал кнопку вызова. Гудки показались вечностью.
— Слушаю. — Ее голос звучал сдержанно, но я уловил в нем нотки волнения.
— Рина… — сделал паузу. — Прости, что пропал. Я знаю, это звучит банально, но я действительно закрутился с делами. Можем встретиться? Хочу все объяснить лично.
На том конце линии повисло молчание. Я затаил дыхание.
— В «Кофемании» через час, — наконец ответила она. — У тебя есть тридцать минут на разговор. Дольше я задержаться не смогу.
— Буду через сорок минут, — ответил я, разворачивая машину.
«Кофемания» встретила меня приглушенным светом и знакомым ароматом свежемолотого кофе. На мгновение замер у входа, привычно оценивая обстановку: деловая публика за ланчем, негромкие разговоры, официанты, скользящие между столиками.
Рина сидела в дальнем углу, там, где мы обычно обсуждали дела психологического кружка. На ней было то самое темно-синее платье, которое она надевала на школьную олимпиаду. Я помнил, как тогда залюбовался изящным изгибом ее шеи. Сейчас эта шея казалась напряженной, словно натянутая струна. Пальцы нервно крутили чайную ложку — нетипичный для нее жест, выдающий внутреннее смятение. Она всегда умела держать себя в руках.
— Думала, ты не придешь, — сказала она, не поднимая глаз. В голосе сквозила усталость. — Или снова пришлешь сообщение о неотложных делах.
Я опустился напротив, чувствуя, как сжимается что-то внутри. Запах ее духов напомнил о вечерах в психологическом кружке, о долгих разговорах и той особенной химии между нами, которую я так бездарно разрушил.
— Прости. — Слово казалось жалким и недостаточным. — За все прости. Я должен был…
— Что? — Она наконец подняла взгляд, и я едва не отшатнулся от боли в ее глазах. — Позвонить? Написать? Объяснить, почему вдруг исчез из моей жизни? Это твоя натура, ты спишь со всем, что движется! Да и… Твою мать, Саша! Два месяца! Два месяца, Саша! Словно я перестала существовать. Даже Максимова Катя из параллельного знает о твоих делах больше, чем я. Забавно, правда?
В ее голосе звенела сталь. Я знал этот тон — так она говорила с провинившимися первоклашками. Но под этой сталью слышал дрожь, видел, как подрагивают ее пальцы на ложке.
Я подмечал каждую деталь в ее поведении — профессиональная привычка, от которой уже не мог избавиться. Дрожь пальцев на чашке, чуть более резкие, чем обычно, движения, едва заметная складка между бровей — все выдавало ее внутреннее напряжение. В другое время я бы уже просчитывал варианты, как использовать эти наблюдения. Но сейчас каждый признак ее волнения отзывался болью где-то глубоко внутри.
— У меня нет оправданий, — произнес я, понимая, насколько беспомощно это звучит. — Я запутался. Все изменилось так быстро… Компания, новые проекты…
— Куча любовниц! — встряла Рина.
— Да, это так, — не стал я отрицать. — Веришь или нет, но я люблю каждую. Но все же основная причина — бизнес.
— Да, я видела. — Она поставила чашку на блюдце с чуть большей силой, чем требовалось. Фарфор тихо звякнул. — Твой успех у всех на устах. TikTok Animation, новые проекты, интервью в деловых журналах. — Не удержалась и съязвила, повторив мысль: — И, конечно же, новые… подруги. Будто мало было тех, кто уже есть!
Последнее слово она произнесла с таким ядом, что я физически ощутил его горечь на языке. В голове промелькнули образы: Алиса, накрывающая на стол в новом доме; Рада, читающая книгу в кресле; Лиза, смеющаяся над моими шутками; Ира, сосредоточенно решающая математические задачи за кухонным столом; Анна Викторовна, элегантно потягивающая вино в вечернем полумраке гостиной. И Рина — гордая, недоступная Рина, которая сейчас смотрела на меня так, словно видела насквозь.
— Рина, я…
— Молчи. — Она резко встала, и в этом движении была какая-то окончательность. — Пойдем.
Я последовал за ней через зал, мимо других посетителей, к служебному коридору. Ее каблуки отбивали четкий ритм по паркету — как удары метронома, отсчитывающие последние минуты нашей общей истории. У дверей женского туалета она обернулась — в глазах плескалась целая буря эмоций, от гнева до чего-то, похожего на отчаяние.
Я не помнил, кто сделал первый шаг. Наши губы встретились, прежде чем дверь закрылась.
Поцелуй вышел яростным, отчаянным, с привкусом кофе и несбывшихся надежд. Ее пальцы впились в мои плечи, оставляя следы даже сквозь рубашку. Мои руки скользнули по платью, находя знакомые изгибы.
Это было похоже на симуляцию, где каждое действие имеет свои последствия, но впервые в жизни я не мог — не хотел — просчитывать их заранее. Ее прикосновения стирали все мысли о стратегии, о правильных решениях, об осторожности.