Лейтенант Сольминьяк открывал путь предательству. Он начал читать список, в котором наряду с другими людьми фигурировал директор управления тюрем Литре Кирога. Мы решили не отзываться, если назовут наши фамилии: было ясно, что нам угрожает смертельная опасность. Офицеры отобрали пятнадцать человек. Больше мы их не видели.
Дела обстояли очень плохо: оттуда никто не возвращался, даже если в ход пускались влиятельные связи. Мы были обречены. Нашлось, правда, одно исключение: владелец фабрики «Седилан», текстильный магнат Ананиас явился на стадион за своими людьми, поскольку почти все его рабочие были арестованы. И ему их отдали!
Всю ночь слышались крики и стоны. В зале стоял гул. Люди в тревоге обменивались мнениями по поводу одного уведенного товарища, который так и не вернулся. Вопли отчаяния раздавались совсем близко. Иногда слышались другие звуки — оружейные залпы. Солдат сказал одному из товарищей, что это означает казнь.
Что касается случаев самоубийства, то их было два. Я сам был тому свидетелем, так как находился в том секторе, откуда человек, взобравшись на перила, прыгнул вниз с криком: «Народ погиб, пришли негодяи! Да здравствует Чили!». Однако это не тот, что бросился тогда напротив колонны. Этому было лет тридцать пять, курчавый, полный, одет в белую рубашку и серые брюки. Рубашка была расстегнута, и виднелся живот, обмотанный красной тряпкой, словно поясом. Возможно, он был ранен. Видимо, так, и на скорую руку забинтован. Человек упал между скамеек. К нему подошел солдат и перевернул его тело с помощью винтовки, чтобы убедиться, что тот мертв. Затем солдат направился к офицеру и доложил о случившемся. «Никто не смеет двинуться с места!» — последовал приказ. Вбежали солдаты, лязгая на ходу затворами.
Упавший зашевелился и вдруг начал выкрикивать: — Вояки, так вашу растак! Идите сюда, я здесь!
Прибежали несколько новобранцев, схватили его за руки и за ноги и потащили вон. Поскольку человек продолжал кричать и ругать солдат, те стали на ходу подбрасывать его вверх, трясти, швырять об пол. Его унесли вниз, в подвальный сектор, где обычно проводились допросы. Неожиданно крики смолкли и наступила полная тишина. Произошло это в четверг ночью.
Сон помог бы нам отдохнуть и забыться, но уснуть было невозможно, так как в помещении установили три мощных вращающихся прожектора, которые освещали ослепительно ярким светом все пространство. Кое-кто пытался закрывать лицо руками, но все было напрасно.
Слово берет К. М. Наверху содержались люди, которых специально разыскивали. Это были Осиель Нуньес, главный руководитель студенчества Технического университета, тамошние преподаватели Карлос Наудон, Марио Сеспедес и другие. Им приходилось особенно туго. Их привезли сюда вместе с нами в среду вечером, а пищу они получили впервые лишь в субботу. Когда поблизости не было охраны, мы бросали им снизу что могли — хлеб и другие продукты.
С пятницы каждому из нас присвоили номер согласно списку. Мы обязаны были запомнить его, как сказал полковник, потому что под этим номером нас отправят на Национальный стадион. Услыхав о Национальном стадионе, мы представили себе, какое огромное число людей арестовано.
В разговор вступает Юсу фи. Однажды утром я увидел Четыре трупа. Они лежали в реке Мапочо близ моста Мануэля Родригеса, между улицами Бульнес и Мануэль Родригес. В то время я еще ходил по улицам, пытаясь заняться какой-нибудь торговлей, чтобы остаться незамеченным. Только что прошел дождь. То были трупы четырех юношей, походивших на студентов. Одежда на них была хорошая. «Произошла драка между уголовниками», — объяснял армейский офицер, стоявший возле реки с группой солдат, которые пытались вытащить трупы из реки. Люди тайком посмеивались: «Уж очень хорошие ботинки и рубашки стали носить уголовники!». Наконец тела были извлечены из реки. Грудь одного из убитых была обнажена. На ней виднелась цепочка темно-лиловых кружочков — след автоматной очереди. Тело перевернули спиной вверх. Спины, по сути дела, не было: в человека, очевидно, стреляли разрывными пулями.
В разговор вступает Хулио Пенья. Я работал в компании ЛАН (ЛАН — национальная авиационная линия). Меня арестовали в центре города. Когда я увидел приближающийся фургон с карабинерами, я загнал свой автомобиль в переулок, чтобы освободить дорогу товарищам, сидевшим за рулем других машин. Им удалось скрыться, а меня схватили и привели в 7-й комиссариат, где стали пытать электрическим током. Все было весьма примитивно, карабинеры задавали глупейшие вопросы. Меня положили на металлический стол. Чтобы пустить электрический ток, карабинеры поворачивали рукоятку какого-то механизма. Иногда механизм отказывал, и они, чертыхаясь, искали неполадки.