- Вы совратили сына графа Мохи. Его не казнили лишь по милости короля, а где были вы в этот момент? Возможно, если бы вы не опоздали, для Асфири все закончилось по-другому.
- Я никого не призывал к насилию, и их выбор… ужасен, - согласился с горечью Ингуссалир. – И да, вы правы. Я по дурости ввязался в не самый важный бой в моей жизни, и потому пропустил главное сражение. Но я пытался это исправить.
- Исправить? Ваши попытки едва нас всех не погубили!
- Это не я, а ваш король. Появился бы я или нет, рано или поздно любое подозрение на ваш счет послужило бы против вас. Неужели думаете, он оставит вас в покое?
- Других он отпустил.
- Отпустил. Тех, у кого нет зубов.
- Вы нас хотите спасти?
- Не только. Всех. Я говорил с людьми, хотел узнать их и их мысли. Я пытался пробудить в них волю, стремление. Народ смотрит на правителя. У них должна быть воля, а они всегда ждут спасителя-хозяина, естественного или сверхъестественного, который за них решит проблемы, скажет, что делать и как жить, защитит. Каждый взрослый хочет быть маленьким беспечным ребенком. Даже просьбы. Они никогда не просят просветления, мудрости или воли избавиться от греха, более глубокого понимания творцов, они просят чудес и материальных благ. У дарителей вечности просят земного. Я не знаю, способны ли люди сами что-то исправить… Я надеюсь, что да. Я не хочу их покупать, как ваш король… Все это неправильно…
- Правильность – понятие субъективное, а мы боремся отнюдь не за демагогические блага. У людей сейчас другие ценности.
- Нет, им, в сущности, нужно все то же, что и обычно. Но они теперь выбирают совершенно неподходящие средства, которые только уводят их дальше от того, что им на самом деле надо.
- Каждый сам выбирает. Корунд дает этот выбор. Вы, как я понимаю, имеете четкую и единую идею, которая не всем может прийтись. Так что вас делает лучшим правителем, чем он?
- А причем здесь я?
- Ведь вас пророчили как нового законного короля.
- Кто меня пророчил, тот ошибался и не понимал моих целей. Радикалы… пошли своим путем. Я всего лишь пророк, если хотите. Я никого не завоевывал. Даже не призывал к бунту. Ваш король… сурово отреагировал на мирные деяния.
- С таких «мирных деяний» все обычно и начинается. Людей легко возбудить. И вы спровоцировали их своими разговорами! Провоцировали переворот…
- Людей легко возбудить на разговоры, но трудно – на то, чтобы выйти на улицу. И если они сделали это – значит, они уже на пределе. Вообще никого ни на что нельзя спровоцировать, если он того не хочет. Страна итак падет рано или поздно, возможно, это ее единственный путь к росту. Все хотят жить хорошо, но как долго сможет плыть корабль, на котором одному хорошо, лишь пока другому хуже?
- Вам следует войти в контакт с нашими близкими, теми, кто уехал отсюда по милости короля. Пообщайтесь с ними, они вам расскажут, сколько мы пережили за эти годы, что было с нашей родиной, как мы ее отстаивали... - с горькой иронией сказал Сапфар.
- Все несут свой крест. Мы все ошиблись. Вы вспомните, кто вы, про наследие. Через десять или тысячу лет. После падения следует восхождение. От дна придется оттолкнуться рано или поздно и всплывать. И придется чем-то жертвовать.
- Я полагаю, мы помним это не хуже вас, - усмехнулся Сапфар.
Повисла долгая пауза.
- Это все? – наконец спросил Сапфар.
- Да. Я хочу сказать, что друзья мои благополучно ушли и больше вас не потревожат, и я тоже. Не ищите нас.
- Как вы полагаете, мы должны в это поверить? Особенно после того, что учинили ваши… друзья.
- Они уже поплатились. Я просил их остановиться, предупреждал все это время, они меня не послушали. И погибли, - печально произнес Цихан.
- А что насчет вас?
- Я могу… - маг задумчиво посмотрел на небо. – Я могу помочь на пути, или показать дорогу, но люди должны захотеть, ответственность за практическую реализацию урока лежит только на вас. Я подумал поначалу, что приход инициативной эпохи немного подвигнет людей, но пока рано. Когда придет понимание, что ниже падать некуда, и что надо взяться за себя и работать, тогда я попробую еще раз.
- Вы опасную вещь сейчас сказали, - мрачно произнес Сапфар.
- Я не прав?