- Да я сам знаю! – зло выпалил герцог. – Но как ты… я… как ты можешь…
Балдрон вздохнул полной грудью и слабо улыбнулся:
- Я знаю, что все скоро кончится. По крайней мере, для меня. В какой-то мере да, я к этому давно готовился. Не знаю, как объяснить… у меня есть чувство, будто я играю в постановке, и она чересчур затянулась. Хочется закончить все и выйти, но так, чтобы громко хлопнуть дверью. Понимаешь?
- Нет, - резко ответил герцог. – И я не понимаю, как это можно понимать!
Граф горько усмехнулся:
- Вчера мы убили множество невинных людей…
- Мы никого не убивали! – возмутился Тафет.
- Своими руками или содействовали, но мы это сделали. Считай, что это расплата. Мне придется проще, чем тебе. Если будут осквернять, то только мои кости. Позора своей семьи я не застану. Хотя мне стыдно оставлять ее в такой момент.
Аседан зло щелкнул языком:
- Господи, как мы до этого дошли?
- А чего ты хотел?
- Я хотел мира! И процветания. Думал, что мы разрушим старый мир и построим новый, прогрессивный. А все остается как раньше. Даже хуже. Геллатроп никогда бы так не поступил.
- Новый мир со старыми людьми не построить. Ваше желание перемен – это желание насильственно обновиться внешне. Внутри все остаются собой.
- Что мне делать? – поник Тафет.
- Все то же, о чем я говорил вначале и сам забыл. Достойно воспитай Лабрину и Геопала. Служи стране, а не королю. И не себе. Ищи верные решения.
- А как насчет магии? – вдруг спросил Аседан.
- У меня нет магии, к тому же, чудо-средства, магия это или технологии, ничего не значат без готовности. Готовности в умах людей к настоящим переменам. К сожалению, надо ждать. И учиться.
Повисла тишина. Им о стольком нужно было поговорить. О пережитых вместе событиях, войнах, путешествиях, приключениях, обо всех радостях и невзгодах.
О предательстве.
- Наверно, я должен извиниться перед тобой, - после паузы неуверенно сказал Аседан.
- Не знаю, - тихо вздохнул Балдрон. – Возможно, ты просто оказался умнее и раньше сообразил. А мы в метаниях как не определились, так и путного ничего не вышло.
- И все же, прости меня.
Балдрон медленно кивнул:
- И ты меня.
Аседан открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но так и не решился. Смотрел на графа во все глаза, и тот слабо улыбнулся:
- Мне нужно побыть одному. Ритуалы…
- Господи, ты же не сможешь спокойно отойти! – спохватился Тафет. – Что тебя защитит в дороге до Палат судилища?
- Я итак спокойно не отойду.
- Я… у меня есть освященная подвеска Элцагит и молот Блурамана. Я, кажется, видел в лесу пресный пруд, можем попросить людей, чтоб привезли воды, обмоешься. А я сбегаю за хвойными, окурим тебя. С молитвой ты уж сам. Пожалуйста, хоть так!
- Шакадал не позволит…
- Пусть попробует помешать! Я его прокляну, и закажу молебен об отмщении виновному в неупокоении.
Губы Балдрона расползлись в кривой ироничной улыбке.
- Ничего смешного! – взвился Тафет.
- Спасибо, Аседан.
Тафет сам вернулся в палатку и потребовал у Шакадала возможности провести все необходимые отправления. Тот остался не вполне доволен, но не стал препятствовать, хотя напомнил, что у них не так много времени. Граф отправился в палатку – дожидаться, когда ему принесут все необходимое. И приводить себя в порядок перед переходом в иной мир.
Боги Элисшары создали духов земли не умирающими, а перерождающимися в природу.
Некоторые маги добивались вечной жизни, другие по смерти становились некромантами, а третьи развеивались, становясь чистой энергией и заряжая общий магический фон Элисшары, откуда можно было черпать силу тем, кто умел это делать.
С эльфами могло произойти и то, и другое.
С приходом людей встал вопрос о том, куда девать их души, и некоторое время умершие просто бродили как духи, мешая живым. Богам пришлось создать для них Дом вечности, и один из них, Кохафваох, взял на себя управление этим местом. До появления дьявола умершие разделялись, и души мятежные и неспокойные существовали в Доме отдельно от мирных и в разных условиях, чтобы не мешать блаженным.