- Но это путь к проигрышу!
Восклицание Аседана заставило графа непроизвольно дернуться.
- Никто еще не проиграл. Мы объединимся и выстоим.
- А если победим – что дальше?
- Дальше… - Балдрон задумался. – Дальше подумаем… о переменах.
- Король не станет… Ты сам сказал, - напомнил хмуро барон.
- Король стар. Солана… наше будущее.
Аседан рассмеялся.
- Вы же в нее не верите!
- Она не такая, как старые короли. Но может это и к лучшему. Новый век – новые правила.
- А если она пойдет путем Геллатропа? Или не будет знать, что делать? Из Асфири уезжают все прогрессивные люди!
- Если Солана решит пойти по этому пути, я думаю, найдется достаточно тех, кто готов будет наставлять ее.
- И сколько ждать перемен?
- Сколько потребуется. Нельзя прийти и сходу навязать новые условия. Всему свое время и своя подготовка.
- Мы уже ждали слишком долго и получили то, что имеем, - настаивал барон.
- Геллатроп ошибся, мы все не сориентировались вовремя, но об этом поздно сокрушаться, - напомнила граф. - Он уже на закате жизни. И будущее еще не определено.
- А если ты ошибаешься, и все останется, как прежде?
«Ничто уже не будет как прежде», - с горечью подумал Балдрон.
- Мир изменился. Но нельзя рубить всю рощу ради посадки новой.
- А если она хилая и больная? – поймал его Аседан.
Балдрон мгновение молчал, раздумывая.
- Неудачный пример. Наша страна живет старыми порядками и нравами. И люди – не деревья. Они имеют право жить, как привыкли.
- А если им будет лучше по-другому?
- Кто знает, как им лучше? Не все такие, как вы.
- Перспектива не худшая по сравнению с тем, чтобы жить впроголодь или работать как раб, - угрюмо добавил Аседан.
- У нас есть община. Мы все связаны, мы часть одной земли. А ты предлагаешь превратиться в частную единицу, уязвимую и одинокую. Крестьяне делятся, даже последним. А твои эгоистичные самодостаточные властелины жизни будут делиться?
- Ты ничего не знаешь о крестьянах, - вздохнул Аседан и откровенно добавил, глядя графу прямо в глаза. – Ты феодал. А они твои рабы. И никакого единства между вами быть не может.
- В этом наша с тобой разница, Аседан. Ты все измеряешь в материальных понятиях.
- Я скорее думаю о том, что не духом единым жив человек.
- Но тебя ведь не сытость людей интересует, - иронично усмехнулся граф.
- Она меня волнует в частности! – взвился барон. - Как предпринимателя, меня интересует состояние моих потенциальных клиентов. И если Корунд принесет пользу…
- Он принесет больше пользы, если прекратит военную кампанию, какими бы благими ни были его намерения. Это он напал на нас, убивает наших людей. Мы уже поняли все выгоды от технического прогресса, об этом можно будет поговорить, когда все кончится. И, в конце концов, мы как-то договоримся. А людей не вернешь. Кто-то получит выгоду, другие заживут своей жизнью. Мы и наши огрехи останемся пережитком истории. И когда снова рассядемся в высоких кабинетах, останутся люди и их личные истории. Разрушенные дома, потерянная работа. Планы на будущее, погибшие родственники, дети. Разрушенные жизни. Люди останутся с этой болью один на один.
- А как же будущее? И будущие поколения?
Балдрон улыбнулся.
- Каждый завоеватель поет одну и ту же песню. Но конечной целью поиска власти, особенно с позиции огня и меча, является собственный произвол. И какое оправдание есть для тех, кто умирает сегодня?
Тафет тогда открыл рот, хмурясь, помялся, но больше ничего не добавил.
Балдрон, вспоминая все это, мучительно размышлял, как объявить королю о его предательстве.
На следующее утро, прибыв в королевский дворец, граф застал монарха в саду медленно прогуливающимся между четкими рядами высаженных кустов. Прихрамывающий на левую ногу король был, как всегда, облачен в покрытый орденами темно-зеленый военный мундир. Травму он получил в битве, в которой погиб его младший сын. Король сильно постарел и все чаще болел. Пусть тело его еще хранило крепость, но дух слабел.