Геллатроп не отличался тираническим образом мысли или самодурством, и его промах состоял лишь в том, что он в подходящее время не воспринял новые веяния всерьез. На жизнь короля пришлась переломная эпоха, и он, как человек, воспитанный в традициях, изо всех сил держался за привычное, старался лишь, сколько удастся, сохранять привычный порядок вещей, старые добрые нравы. Такой настрой разделяло большинство представителей знати. Даже сейчас многие не хотели признавать, что старые порядки уходят в прошлое. Сам Балдрон тоже с трудом об этом думал.
Последствия сознательной слепоты проявились в пору старости и слабости Геллатропа. Когда члены королевского дома в неформальной обстановке обсуждали вопрос о переменах или заслушивали мнения должностных лиц, король всегда хмурился и отмахивался, словно от назойливой мухи, как будто это могло избавить от проблемы. Он без сомнения осознавал важность дела, хотя и не до конца, поскольку никто не понимал грядущего века, и король втайне опасался, как бы попытка запрыгнуть в стремительно несущуюся повозку не принесла новых бед.
Смирился он или нет, что время неумолимо летело вперед, но проигравшим себя объявлять не намеревался. Став королем, Геллатроп поклялся защищать и оберегать страну, и рассчитывал исполнять свой долг до конца так, как считал верным, невзирая на то, правильно ли с позиции истории он поступает.
В конце ведь всегда смерть. Так лучше умереть в бою, чем сдаться добровольно.
Не все члены династии, впрочем, разделяли его точку зрения.
Балдрон наблюдал, как монарх остановился у куста роз. Тот завял, похоже, заболел, и садовники собирались удалить растение из земли. На мгновение графу вспомнились семейные советы, а затем и едва различимый ропот по углам, за который он и сестра короля жестко укоряли.
Всему должно умереть, всему надлежит увянуть, чтобы дать место чему-то новому. Король точно как этот куст, и его ждет та же участь. Чтобы на следующий год новые побеги дали бурный рост.
Возможно, Геллатроп сам об этом думал, пока, отрешенный, машинально тянул руку к цветам. Балдрон, неожиданно разозлившись из-за воспоминаний, громко прочистил горло, привлекая внимание монарха. Король обернулся, и граф поспешно поклонился.
- А, это ты, мой друг. Что тебя привело? – накидывая бодрую маску, спросил Геллатроп.
- Ваше величество, я боюсь, у меня плохие вести. Барон Тафет уведомил меня о своем переходе на сторону захватчика. Он втайне бежал из страны. И также сообщает, что… - Балдрон перевел дух. – Корунд планирует полноценное вторжение в Асфирь.
Брови короля сошлись на переносице.
- Когда… - начал монарх и пошатнулся. Граф метнулся к нему, чтобы поддержать. Геллатроп огляделся в поисках возможных свидетелей его слабости и успокоился, никого не обнаружив.
- Спасибо, - слабо прошептал он племяннику. – Когда это случится?
- В письме не сказано, полагаю, этим нужно всерьез заняться. Как вы себя чувствуете?
- Не знаю. Не знаю, сколько я еще проживу. Я стараюсь держаться. Придется… придется мобилизовать всех…
Балдрон помог королю присесть на лавку и сам опустился рядом.
- Хотелось бы мне… - продолжил король. – Хотелось бы мне продержаться достаточно долго, чтобы закончить эту историю. Но временами я думаю, что моя смерть могла бы стать выходом…
- Прошу вас! Нам еще предстоит сражение.
Губы короля тронула печальная улыбка.
- Сражение... Негоже оставлять страну перед боем, - он задумался. – Надо собрать заседание, уведомить всех… - голос короля звучал сипло.
- Все будет сделано, - заверил граф. – Вам нужно отдыхать.
- Какой тут отдых! Родолит… знаю, что скажет. Или Антарь… Все знаю, что они думают.
- Они, как и все, хотят, чтобы вы правили долго и были здоровы. Хотят мира…
- Они хотят, чтобы Солана стала моим соправителем. Им кажется, это выход, - король внимательно посмотрел на племянника. – Что бы ты сказал об этом?
- Я думаю… - Балдрон смутился и долго подыскивал слова, затем с мрачной уверенностью добавил. – Я думаю, что наш законный король – вы, и ваше решение имеет главенствующее значение.