Вот и сегодня, промучившись несколько часов, он все же не выдержал и, ненавидя себя за слабость, потянулся к кнопке вызова. А как только нажал ее, на душе стало спокойней, все сомнения разом улетучились. Дело было сделано, Таня, кем бы она ни была, должна была с минуты на минуту появиться в его палате, и уже от одного этого внутри наступало умиротворение.
– Опять не уснуть? – спросила она, остановившись на пороге.
Сегодня на ней была светло-голубая форма – свободные брюки и кофточка на пуговицах с коротким рукавом. Цвет этот удивительно шел к ее глазам, заметил Синан, когда Таня, приблизившись, щелкнула выключателем и в палате загорелся свет. Они казались еще глубже, прозрачнее. Тот соблазнивший юную Таню подлец-преподаватель в одном был совершенно прав, глаза ее напоминали лесной ручей. Синану доводилось видеть такие в горах Болу.
– Простите, никак не угомонюсь, не даю вам покоя, – глухо проворчал он.
– Ничего, – улыбнулась Таня. – Волнуетесь, наверное. Ведь завтра домой.
Домой… Вот оно. Об этом он предпочитал не думать. Не то чтобы Синану не хотелось распрощаться с осточертевшей больницей, оказаться в своей знакомой до последней трещинки в полу спальне, простой, без излишних модных выкрутасов, удобной комнате. Но мысли о том, как он теперь будет жить, чем заниматься целыми днями, прикованный к постели, изводили его до крайности, и Синан всеми силами гнал их от себя. Следовало признать, что, как ни странно, тревожило его и еще одно соображение – неминуемая разлука с Таней.
Завтра, уже завтра все закончится…
Как тут было уснуть?
– Наконец отдохнете от меня, – криво улыбнулся он.
– Ну что вы, – Таня, кажется, даже слегка обиделась. – Вы совершенно меня не беспокоили. Наоборот. С вами было так интересно…
«Ну вот, напросился на комплимент, как ребенок», – выругал себя Синан.
– Кому теперь станете рассказывать свои истории? – спросил он.
А Таня, погрустнев, пожала плечами:
– Вообще-то до сих пор я никому этого не рассказывала. Так что…
«Не слушай, не покупайся! – твердил себе Синан. – Опытные мошенницы так и работают. Делают все, чтобы жертва почувствовала себя особенной, единственной…» Но нечто внутри, то, что тянулось к Тане, плевать хотело на все разумные доводы.
– За что же мне такое доверие? – хрипло спросил он.
А Таня бесхитростно отозвалась:
– А я сама не знаю. Почему-то захотелось рассказать обо всем именно вам.
В палате повисло напряженное молчание. Синану казалось, будто сам воздух наэлектризовался, потрескивает голубыми сполохами. Таня потупилась, щеки ее едва заметно порозовели, и от того лицо стало еще милее, моложе, будто бы рядом с его кроватью сидела совсем юная девушка. Наверное, такой она была, когда поступила в медучилище. Если, конечно, все это правда…
– Как душно здесь, – в конце концов простонал Синан.
И Таня тут же вскинулась:
– Сделать кондиционер похолоднее?
– Нет, нет, – в раздражении отмахнулся он. – Не люблю. Мертвый воздух…
Таня на секунду задумалась, а потом вдруг решительно поднялась, прошла к окну, подтащив стул, влезла на подоконник и с силой дернула тяжелую створку на себя.
– Что вы делаете? Ведь не положено же, – изумился Синан.
Таня, все еще стоя коленями на подоконнике, обернулась к нему, и он вдруг увидел, что в серо-голубых глазах ее, обычно таких наивных, безмятежных, пляшут чертенята. А из-под шапочки выбились пряди светлых волос.
– А мы устроим небольшой бунт. Напоследок, – задорно заявила Таня.
Такой Синан еще не видел ее. И то ли от близости этой новой озорной Тани, то ли от того, что сквозь распахнутое окно в палату вполз обожаемый запах ночного Стамбула – морской соли, хвои, остывающих после дневного зноя камней, пряностей, – в груди что-то забилось, заволновалось.
– А вы, оказывается, бунтарка? – поддел он.
И Таня, слезая с подоконника, рассмеялась:
– Только иногда. По особым случаям. Кто за вами завтра приедет?
– Министерство обороны пришлет пару солдат, чтобы доставили домой старую развалину, – с горечью бросил он.
– Ну перестаньте! – Таня снова оказалась рядом, и теперь к запаху моря и хвои примешался еще и тонкий аромат лаванды, исходивший от ее волос. – Какая же вы развалина? Вы еще подниметесь на ноги и будете командовать этими солдатиками.
– Ну да, – фыркнул он. – Сколько дней я за бритву не брался? Да даже в зеркало себя не видел, наверное, зарос бородой, как столетний дед.