Это Синан понимал и сам. Он задумался, стиснув ладонью лоб. Понятно, что и от челночного бизнеса Тани не осталось никаких следов. Да и даже если удастся отыскать кого-то из ее тогдашних коллег, историю с дочерью все равно никто подтвердить или опровергнуть не сможет.
– Ирина! – выпалил он, вспомнив. – Ирина Королева, у Тани была такая подруга, еще с детдомовских времен. Попробуйте разыскать ее. Если кто-то и знает все о юности Тани, это она.
– Задание ясно, – улыбнулся в объектив детектив. – Только…
– Это потребует дополнительных расходов, я понял, – рявкнул Синан. – Действуйте, потом разберемся.
– Куда торопишься, Танюша? Не спеши!
Бадри прижал Таню к стене в коридоре квартиры, сунулся жадными руками к талии. Она изо всех сил оттолкнула его.
– Как тебе не стыдно! Сегодня же похороны твоей бабушки!
– Пф, подумаешь, – фыркнул тот. – Ей давно пора было на тот свет. Зажилась, старая карга.
В последнее время пасынок не давал Тане прохода. То пытался зажать в темном коридоре, то подкараулить в ванной, задвижка на двери которой вечно ломалась, как подозревала Таня, не без участия самого Бадри. Очевидно, парень совсем обезумел без женского внимания. Теперь, прожив в семье Отара уже четыре года, Таня знала, что по этой части дела у его сына обстояли плохо. Полноватый, низкорослый, со скверным характером, пленить турчанку красотой или удалью он никак не мог. К тому же эмигрант, торгующий обувью в магазине отца, никак не представлял собой завидную партию для местной девушки. И Бадри получал отказ за отказом. Как со временем узнала Таня, Бадри был уже однажды женат, за него отдали грузинскую девушку из такой же эмигрантской семьи. Но введя молодую супругу в свой дом, тот тут же попытался навесить на нее все заботы, которые впоследствии навесили на саму Таню. Однако девушка оказалась не такой беззащитной и бесправной, пожаловалась родственникам. В дом Отара явилась разгневанная родня, забрала обратно свою несчастную кровиночку, и все отношения с Бадри были разорваны. Должно быть, именно поэтому Отар и решил жениться на ней – осознав, что надеяться на то, что в доме появится невестка и взвалит весь труд на себя, не приходится.
Теперь же Бадри как с цепи сорвался. Будто бы впервые за все время осознал, что в квартире с ним живет молодая женщина, годящаяся ему в жены куда больше, чем его престарелому отцу. И Тане не стало от него житья. В ужасе представляла она, что будет, если о поползновениях Бадри узнает Отар. У нее не было никаких сомнений в том, что муж взвалит всю вину за происходящее на нее. Скажет, что это она навязывалась его обожаемому мальчику, вскружила ему голову, вела себя непотребно… Он взбесится и в ярости поколотит ее, как делал всегда, когда не мог совладать с темпераментом. Тане никогда и в голову не приходило, что теперь, будучи гражданкой Турции, она могла бы пожаловаться на агрессивного мужа в полицию.
Таня уговаривала себя, что потерпеть осталось лишь несколько дней. Старуха Мери, в последние месяцы ставшая совсем плоха, путавшая прошлое и настоящее и посреди ночи будившая Таню требованиями срочно отнести записку кому-то из воздыхателей ее юности, позавчера умерла. И Таня твердо решила, что уйдет от Отара сразу после похорон. За прошедшие годы она уже перестала быть абсолютно бесправным существом в Турции. Получила гражданство, худо-бедно выучила турецкий язык. А главное, накопила денег – не много, но их должно было хватить на окончание учебы и на жилье. Таня рассчитывала, что, освободившись от плотно сидевшей на ее шее семейки Отара, сможет устроиться санитаркой в больницу и как-нибудь справится. Днем будет учиться, в вечерние часы работать. Много ли ей надо?
Эта мысль была единственной, что поддерживала ее. Она так и не смирилась с потерей Асеньки, но как теперь ее искать, было непонятно. И порой Таня, совсем отчаявшись, бродила по городу, останавливаясь у детских площадок, заглядывая во дворы школ, и всматривалась, не мелькнет ли где соломенная макушка, мягкие светлые кудряшки, глаза, такие же, как у нее, цвета воды в лесном ручье. Она была уверена, что узнает Асеньку в ту же минуту, как увидит. Дочери должно было быть уже девять лет, совсем большая. И Таня в любую свободную минуту продолжала рисовать ее, повзрослевшую девочку с задумчивым взглядом и искренней открытой улыбкой.