Громко откашлявшись, чтобы предупредить о своем приближении, он вошел в гостиную. Что ж, нужно было признать – вкус у сына был хороший. Фотографии не обманули, и Алина оказалась очень красивой девочкой. И невероятно похожей на Таню. Среднего роста, тоненькая и хрупкая, с узкими изящными запястьями и щиколотками, гибкой талией, какой-то невыразимой легкостью, изменчивостью во всем облике. Она казалась похожей на солнечный луч – такой яркий, радостный, светлый. Но дотронуться до него, взять в руки – невозможно: мимолетно одарив теплом, он ускользает сквозь пальцы. Синан вглядывался в ее лицо, в глаза цвета воды в лесном ручье и пытался представить себе юную Таню. Те же черты, только больше хрупкости, надломленности в облике. Эта юная красавица отлично знала себе цену, представить себе ее драящей полы в сауне или терпеливо ухаживающей за вздорной старухой было невозможно. В глазах девчонки блестело своенравие и дерзость. Но Синан вынужден был признать, что при всем этом она не глупа. Видно, история с Барклаем кое-чему ее научила, и Алина не желала больше упражняться в применении своих женских чар на порывистом подростке, опасаясь последствий. Разговаривала с мальчишкой ровно, спокойно и всячески избегала более тесного контакта.
– Здравствуйте, Алина, – поздоровался он.
Он был все еще крайне зол на девчонку. Но теперь, видя ее, понимал, что сердиться и дальше будет трудно. Своим обаянием, красотой, очаровательной строптивостью девушка явно подкупала.
– Здравствуйте, – не смущаясь, ответила Алина. – Я, собственно, пришла поговорить не с вами, а с Татьяной…
– Барклай, позови Таню, – попросил Синан. И когда сын вышел из комнаты, обернулся к Алине. – Как я понимаю, отец сообщил вам?..
– Да, эту историю я выслушала, – отчеканила девчонка.
И в душе у Синана появилось плохое предчувствие. Что-то сомнительно было, что Алина пришла ради того, чтобы воссоединиться с давно потерянной матерью. Он хотел было попытаться осторожно выспросить о ее намерениях, но не успел. У порога гостиной раздался сдавленный вскрик. В дверях, судорожно сжимая руки, стояла Таня.
Если до сих пор у Синана и могли оставаться какие-то сомнения, теперь они развеялись окончательно. Отчет Озкана, которого Синан, как и обещал, попросил разобраться в этой истории и проверить возможность родства Тани и Алины, оказался не настолько убедительным, как вид этих двух женщин рядом. Теперь можно было с полной уверенностью сказать, что это мать и дочь. Поразительно, девочка ведь выросла вдали от Тани, не могла сознательно перенять ее повадки. Но теперь Синан видел, что она, будто зеркальное отражение Тани, точно так же склоняла голову чуть набок, откидывала непослушную прядь с лица, опускала взгляд, улыбаясь.
Несколько секунд Таня просто стояла в дверях, не в силах пошевелиться. Расширенными глазами смотрела на Алину и хватала губами воздух. Потом сделала шаг вперед, пошатнулась, и Синан поспешно шагнул к ней, подхватил. Как сама она еще недавно подхватывала его, пытавшегося снова освоить ходьбу. Она дрожала всем телом, грудь ее порывисто вздымалась. Справившись с головокружением, Таня осторожно высвободилась из его рук и бросилась к Алине. Обняла девушку, кажется, тоже поражённую их очевидным сходством, приникла к ней всем телом, словно снова пыталась стать единым организмом, как было в те месяцы, когда она носила дочь в своей утробе.
– Асенька, Асенька… – шептала она.
Затем горячо заговорила на неизвестном Синану языке, наверное, на русском. Алина, сдвинув брови, несколько секунд пыталась вслушиваться в ее речь, затем произнесла:
– Я не понимаю. Говорите по-турецки, пожалуйста.
Синан видел, как исказилось от боли Танино лицо. Конечно, понятно было, что девочка, выросшая в турецкой семье, не помнит русского. И все же столкнуться с этим было тяжело. Таня всхлипнула, судорожно сглотнула и, сделав над собой усилие, перешла на турецкий.
– Асенька, дочка, прости меня, пожалуйста. Я так виновата перед тобой. Я была неопытна, наивна. И тебя похитили…
– Да-да, отец мне рассказал, – кивнула Алина.
Синан видел, что она держится довольно отстраненно. Не спешит заключить Таню в объятия, неподатливая, застывшая.
– Я много лет искала тебя. Уже почти потеряла надежду. И вдруг случай… Боже мой, Асенька…
– Меня зовут Алина, – аккуратно поправила девочка.