Обезьяна поняла, что у свиньи низменная природа, что под личиной красноречия у нее скрываются низменные желания и что ее красивые слова направлены на приобретение жирного куска. И она ответила:
— Эй, свинья! Я сбросила тебе столько, сколько хватило бы мне на три дня. Я встретила тебя приветливо и радостно, памятуя слова: *«Они предпочли его себе, хотя и были бедны». Но ты оказалась наглой гостьей. Если я сброшу к твоим ногам все плоды и листья, то ты и тогда не наешься да еще начнешь упрекать и поносить меня. А мне от этого будет урон в моих запасах. Смоковница приносит плоды только раз в году, по изречению: *«Она приносит каждый раз плоды по велению господа». А я в течение многих лет питаюсь ими.
Услышав речь обезьяны, свинья ответила:
— Ты не покупала инжира, и доныне никто не присваивал себе права над небом. Ты уже давно живешь здесь, наслаждаясь в свое удовольствие, уже долго скачешь по этим склонам и долам. И теперь тебе никак не устоять против моей силы и мощи.
— Если ты обидишь меня своей телесной силой или мощью и нападешь на меня, — прервала ее обезьяна, — то я взмолюсь в чертоге владыки владык, чтобы он призвал тебя к ответу и наказал за меня. «Воистину Аллах властен над своей волей». Он поистине всесилен и, без сомнения, всемогущ. Насильников он повергает своей карающей десницей в *зиндан, а тиранов бросает в яму.
Свинья от этих слов пришла в ярость, в ней вспыхнул гнев, и, она как пламя, метнулась на дерево. Когда она поднялась повыше, под ней подломилась ветка, она слетела вниз, разбила позвонок и отправилась прямой дорогой в ад.
— Я для того привела эту притчу, — сказала невольница, — чтобы твердому и решительному уму шаха было ясно, что всесильный господь не приемлет насилия и не оставит без помощи ни одного обиженного.
Выслушав ее мольбу и видя ее слезы, шах приказал казнить сына. Четвертый везир, услышав о приказании казнить шахзаде, сказал палачу:
— Отложи казнь, я пойду к шаху и докажу ему вред поспешности и пользу отсрочки казни. И тогда посмотрим, что он прикажет.
Четвертый везир приходит к шаху
Четвертый везир, прославившийся своим благородством и добрым именем, пришел к шаху. После оказания почестей и принесения хвалы он сказал:
— Всевышний и всеславный Аллах дал падишаху царственные одеяния, сделал его примером для других владык, украсив и убрав все его поступки. Его похвальные качества и славословия ему по воле божьей не сходят с уст и языка людей, о них говорят повсюду, их слушают везде, они записаны в книгах. Слава о его покровительстве мужам науки и мудрецам распространилась в Аравии и *Аджаме, по всему свету. Молва о его справедливости и благородстве достигла самых отдаленных уголков мира. Цветник его щедрости расцвел так, что его свежие листья не завянут и не опадут от каких бы то ни было осенних ветров и зимней стужи. Расцвет его нравственных качеств достиг зенита, и ему не повредят ни превратности судьбы, ни коловращение времени. Падишах, для которого весь мир является родным домом, велениям которого покорны все люди, всегда шел путем справедливости. И если он по навету глупого существа погубит результат счастья и лучшую часть славы царства, — это будет противоречить религии и рассудку, и *муфтий разума не подпишет этого приговора. А когда молва об этой казни распространится через ворота столицы из уст в уста и дойдет до царей других стран, то они откажутся повиноваться этой державе, в стране возобладают дурные наклонности, а враги государства осмелеют. Во всем мире мудрецы и ученые, которые изучают дела людские, сочтут эту казнь чистым заблуждением и ошибкой, а везиров и *надимов назовут малоумными и недалекими. Справедливому и украшающему мир уму падишаха, перед которым солнце подобно тени, отбрасываемой стеной на лицо судьбы, — такому уму шаха известно, что для царей и эмиров нет большего недостатка, чем верить словам женщин. Недостойно разума также придавать значение и доверять их словам, которые порождены глупостью и сами порождают заблуждение. И тот, кто поверит в любовь и верность женщин, будет раскаиваться в этом и сожалеть, его сердце наполнится скорбью, как это случилось у банщика с неким царевичем.