— Хотите кофе или чай? — поинтересовалась Ева. Главное — взять себя в руки, пока никто ничего не заподозрил.
— Я бы хотела встретиться с Итаном, — сказала девушка.
А стоило ей это сделать, как из толпы вышел бывший менеджер. Его лицо, мягко говоря, выражало недовольство.
— Добрый день, друзья. Чем могу быть полезным, Мэвис?
— Я желаю вернуться в "VOMA".
Еве стало дурно. Она хотела сбежать отсюда, спастись от скопления людей и, стерев их лики из воспоминаний, погрузиться в истомный сон. Вот бы никогда не просыпаться! Вот бы не возвращаться в реальность!
Однако жизнь не обязана воплощать желания в явь. И Ева, прекрасно это понимая, вдруг ощутила приступ тревоги. Мэвис. Она отчаянно избегала ее не из-за соперничества, а из-за гнета совести. Скрываясь за маской беспечности и невинности, Ева все же понимала, что виновата перед бывшей подругой. Но гордость спокойно вдохнуть не позволяла.
Она с сожалением посмотрела на нее: такая яркая, изящная, непоколебимая. Кто же выиграл с ее позорного ухода? Не Ева, устроившая заварушку, а, как бы нелепо ни звучало, победителем вышла Мэвис.
— Не думаю, что твое возвращение нельзя устроить, — пожал плечами Итан.
Отчасти являясь соучастником корысти Ронан, менеджер тоже переживал. Пожалуй, впервые за годы совместной работы с Евой он посмотрел на нее не с любовью. Заметили это все. Ева ощутила себя загнанной в угол.
(Дичь, загнанная в угол, превращается в охотника.)
— Кстати, что с твоим лицом? — обратился он к Дилану.
Клейман одарил Ронан неоднозначной усмешкой. Они оба в ссадинах, стоят порознь и подпитываются взаимным враждебным взором. Стоит ему поделиться правдой, как все поверят. А, учитывая присутствие Мэвис, ситуация однозначно повернется против.
— Ничего особенного, — однако Клейман почему-то соврал. — Разве что вчера набросилась дикая псина.
Да Хён напрягся. Казалось, он вот-вот обезумеет и набросится на него за колкие слова. Маргарита, знающая о мести, вполголоса попросила корейца успокоиться. Фотограф повиновался ее воле и кивнул.
Но лишь ему одному известно, что он планировал сделать.
Ева же была рада его милосердию. Как бы он ее ни оскорблял, хорошо, что хотя бы утаил правду.
— Впредь соблюдай осторожность. — Все же ей палец в рот не клади. — Мало ли какая собака нападет в следующий раз.
Клейман улыбнулся. Его глаза горели настолько адским пламенем, что Ева была не в силах отыскать в них и толику родного зеленого.
Что-то не так.
— Кстати, представляю тебе свою спутницу...
Именно тогда Еву и осенило. Он наведался не просто так, его замысел был более чем понятен.
— Я хорошо знакома с Мэвис, — отозвалась девушка, уповая на благосклонность судьбы.
Дилан хотел провести черту.
— Ты знаешь ее только как свою бывшую коллегу.
Ронан напомнила себе не забывать придерживаться ровного дыхания. Именно она должна поставить точку. Именно за ней должно быть последнее слово!
Клейман вальяжно объявил:
— Я решил рассказать тебе, как своему близкому другу, первой: Мэвис — моя возлюбленная.
Интуиция нашептала верный исход.
Шушуканье, нарастая, заглушило в Еве желание разрыдаться.
— Разве ты не поздравишь нас, милая? — вставила свои пять копеек Мэвис.
Нет. Всего, чего хотела Ева, — лишиться слуха. Сейчас.
— Поздравляю! — безэмоционально выдала она.
Но это еще не все. Дилан заключил ее в объятия, и Еве ничего не оставалось, кроме как обнять его в ответ. Клейман шепнул ей на ухо:
— Это я тебя поздравляю. Ты ведь так устала, бедняжка! Как я мог проигнорировать желание своей ненаглядной?! — заговорщически ухмыльнулся он. — Только вот... ты навечно моя, слышишь?
Ронан была подавлена, однако продержалась ровно до того момента, пока общество ее не позабыло.
Она даже не поняла, как оказалась в автомобиле. Лицо прочертили две влажные полоски слез. Уделали как последнюю дурочку.
Не за ней было последнее слово. Не она поставила точку.
Ева сгорбилась, опершись лбом о руль. Ей было нужно забыться, раствориться в пустоте, что успела пустить корни. Пожалуй, перспектива погрязнуть в истомном сне отныне казалась куда более заманчивой.
Все было зря. Все ее упования и планы были безнадежны. Как глупо.