— Потому я и подготавливаю тебя к визиту.
— И что дальше? — спросила она.
— Как пожелает твоя душа.
Ирония подкралась к горлу, не позволяя дышать. Они действительно похожи: оба готовы пойти на жертвы. Оба не могут понять, чего хотят от собственной жизни.
Оба погрязли в любви по самое горло.
— А чего бы хотел ты, Хён?
— В каком плане?
— В ближайшей перспективе, — задумалась девушка. Щеки быстро затянулись румянцем, кожа на них натянулась, словно после ожога. — Каким будет оно — наше будущее?
Хён улыбнулся. Волнение вспыхнуло ярко — точно пламя восковой свечи. Слово «наше» еще никогда не приносило ему столь много тепла.
— Этого никто не знает, — отмахнулся он.
— Да ладно тебе! Мне правда интересно.
— Если получится, я бы официально хотел попросить тебя стать моей девушкой, — Хён говорил уверенно, разжевывая каждое слово. На непроницательном лице мышцы будто бы залили бетоном. — В дальнейшем время покажет, в правильном ли мы направлении. Однако... мои желания... Я просто слишком корыстолюбив, когда дело доходит до тебя. С одной стороны, я прекрасно понимаю: тебе далеко не до меня — увы, но ты уже сыта отношениями. А с другой... я так не хочу, чтобы ты оттолкнула меня, Эб.
«Этот парнишка...»
— Почему вдруг замолчала? — Он с корнем вырвал ее из почвы мыслей. — Опять сравниваешь меня со своим Клейманом?
— Он не мой, — недовольно поморщилась Ронан. Про сравнение она умолчала — Дилан исчез из жизни, еще не покинув ее голову. — Я удивилась, как легко тебе удается говорить о своих чувствах.
— А кто ими поделится, если не я?
«Уж точно не я», — мысленно подтвердила она.
Еву интересовало кое-что еще:
— А если я скажу, что мне нужно подумать? или, например, что не желаю спешить?
— Где-то глубоко в сердце мы познали правду до последней йоты, — Хён одарил ее мимолетным взглядом, — и это касается всего. Только вот обычно мы скрываем внутренний голос за завесой мнимых надежд. Стоит научиться слышать себя — как мы никогда не ошибемся, ибо не зря первая посетившая голову мысль оказывается верной. Но раз так нужно, то хорошо: можешь думать хоть годами, я подожду. И все-таки... ты согласилась на эту авантюру с поездкой, не так ли?.. Настоящие чувства всегда доказываются поступками.
Они с Хёном молча миновали очередную милю. Девушку, словно череп ей пробили, мучила боль. Она не хотела все так оставить.
Теперь волнение ярко вспыхнуло в ней.
— Что тогда ты предлагаешь для продвижения на следующий уровень?
Фотограф перевел дыхание. Через минуту-две он наконец сказал:
— Давай уедем вместе, Эбби. Вместе уедем в Южную Корею. Если захочешь, я готов оставить Пусан и обосноваться в Сеуле. Только ты и я.
Лишь тогда модель, чувствуя себя полнейшей дурочкой, осознала, к чему вообще был этот диалог: Хен, видимо, дико переживал, как сложатся их отношения через месяц-другой.
— Не чересчур ли ты спешишь?
Да Хён был прав насчет того, что она пока вовсе не готова к новым отношениям, — перспектива заплутать на том же неверном пути представала наистрашнейшей из всех.
Но ведь с Хёном ей хорошо, верно? Плохое уже сгинуло в прошлом.
Кореец накрыл ее руку своей и легонько сжал. Тревога потухла, свеча тоже. Ее взор умоляюще остановился на темных глазах. Они манили и гипнотизировали.
— Я ни в коем случае не поторапливаю, однако... пообещай, что все-таки подумаешь над предложением.
(Мама, сегодня мы с Да Хёном отправились в небольшую поездку. Впервые я ощутила, что меня ничего не сковывает. Наверное, на деле и не сковывало никогда.
Сегодня я познала, что такое свобода. Свобода от мыслей, прошлого и лишних людей; а еще обрела умиротворение и идиллию, будто все плохое, что когда-либо со мной случалось, — страшный сон.
Да Хён сидит рядом и спокойно водит машину. Иногда я смотрю на него с особым трепетом. Он улыбается — кажется, замечает, пускай и строит из себя дурачка. Я без страха раскрываюсь ему и делюсь мыслями, он — тоже.
Свобода, которую я познала, — это он. Именно Хён позволил мне вернуть некогда утерянное зрение и почувствовать то, что я не замечала никогда.
Я его так мало знаю. И он так много для меня сделал.
Я влюблена, мама. Так сильно, что становится страшно. Я боюсь, что опять могу ошибиться. Боюсь, что потеряю его. Что же тогда со мной будет? Я умру? или мигом последую за ним?
И все же он внушает доверие. Я отчего-то верю ему даже больше, чем кому-либо другому. Я верю ему больше, чем себе. Я верю в его веру в себя. Я даже уверена, что у нас все получится.