Ева потонула в безмолвии. «Моей вины в случившемся действительно нет», — осознание крепко-накрепко закрепилось в голове. Она обреченно опустила голову: а ведь мать всегда талдычила об этом, пускай и не разжевывала свою мысль, как то сделал Хён.
(Затаенная во мгле истина наконец пробилась в свет.)
Парень посмотрел на нее с нетерпением, явно мешкая и не зная, как себя вести. Они оба ожидали друг от друга одного. В итоге, поддавшись, он чуть наклонился.
Их губы неловко столкнулись, дыхание одинаково разгорячилось. Заметив, что Ева не отстранилась, парень осторожно поцеловал ее. В одном этом жесте содержалось бесконечно много нежности и ласки; желание, забурлив, взяло верх. Но, даже будучи очарованным, парень вовремя сдержался.
Ева замерла. Он был настолько горячим, что загорелась и она. Пунцовый румянец постепенно достиг и ушей. Пряный вкус съеденной в дороге выпечки разносился по телу сладкой дрожью. Под кожей густо растеклась лава наслаждения.
Он заставил ее почувствовать себя живой.
Кореец вдруг помедлил, нехотя отстранился. Их разделяла пара миллиметров — они все еще стояли друг к другу чересчур близко. Дышали одним и тем же теплом: непостоянным, отрывистым, жадным.
— Еще, — проронила она.
— Нам стоит остановиться, — прокашлявшись, возразил Хён — хрипота напрягала, — пока не натворили глупостей.
— С каких пор выражение чувств приравнивается к глупостям? — нахмурилась Ева.
Он отошел к расстеленному им на песке одеялу, взял в руки спелый персик. Откусив огромный кусок, продолжил:
— Всему свое время, Ронан. У нас впереди целый вагон времени. Спешить некуда.
— Но...
Возражения оборвались на полуслове. Хён протянул руку с фруктом ей под нос, прикасаясь откушенной частью к пухлым губам.
— Попробуй, он чертовски сладок.
Ева терпеливо откусила не менее большой кусок. Пожалуй, это имело свои последствия: щеки раздулись, как у хомяка, и как бы интенсивно она ни жевала, проглотить все за раз было нереально. Сок медленно стекал к подбородку, оставляя медово-сладкие дорожки.
Девушка, не в силах подавить улыбку, наклонилась — оставлять на теле липкие капли отнюдь не хотелось.
Да Хён шумно вздохнул. С недавних пор он перестал отличать себя от того же Дилана — настолько возросла его падкость на Еву. Уже очень давно по ночам, в постели, им неукоснительно овладевал мираж в образе объекта его воздыханий. Он возникал в полудреме, затягивая в сон. Ласки уносили в потрясающий водоворот, от которого Хён, дрожа, возвращался в реальность.
Мираж поработил его. Хён никак не мог отделаться от видений, когда те внезапно воплотились в часть жизни. Лицезреть Еву равноценно погрязнуть в воспоминаниях — и он никак не находил себе покоя.
Он взял ее за подбородок, большим пальцем вытер скопившийся на губах сок. Поднес руку ко рту, жадно слизал нектар, чувствуя себя ничтожнее Дилана. Его поведение случайно не относится к первым признакам развивающейся озабоченности?..
— Сладко, — процедил он.
За свои двадцать один год Ева преуспела в том, чтобы старательно игнорировать серое настоящее, спрятавшись за непробиваемыми стенами равнодушия. Дилан, Саймон, Итан, Маргарита и даже мать — все они были по ту сторону. Да Хён же, сломав стену, с небывалой легкостью пробрался к ней. Чуждое чувство воплотилось в ключ глубочайшего в ее существовании хаоса.
«И что это было?» — эхом раздалось в голове.
— Я пойду настрою камеру, — сказал Хён. — Видишь ли, тут за холмом красивое местечко с поляной растущей пшеницы. Не знаю, есть ли хозяин у данной территории, но мы будем аккуратны. Так что ты пока оденься, хочу тебя поснимать.
— Для чего? — словно загипнотизированная, поинтересовалась она.
— Просто так.
Ронан поспешила в машину, где валялась одежда.
Густо покраснев, фотограф обратился к хмурому небу.
— Придурок, — отчитал себя он.
***
Ночь настигла мгновенно. Сизые здания сменялись другими, смазываясь в односортное серое пятно. Ева с особой бодростью рассматривала дорогу, попутно восхищаясь, как же плавно кореец водит автомобиль. До подобного уровня ей еще далеко.
— Удивительно, что ты не спишь.
— Прошу, не напоминай, — взмолилась девушка. — Даже не думала, что усну и во время пикника.
— Напротив, это замечательно — спать на свежем воздухе.
— Тебе не было одиноко? — бросила на него виноватый взгляд Ева. — Прости.