Ева присела на стул.
— Ты расскажи, я уж как-нибудь решу.
Хён последовал за ней. Со стороны казалось, что эти двое решили устроить переговоры.
— Мне было девятнадцать, когда младшая сестра познакомила меня со своей близкой, на тот период времени, семнадцатилетней подругой. У нас было много общего: она мечтала стать режиссером и переехать в Европу, а я слепо поддакивал ей и следовал ее желаниям. Я... странно анализировать себя или обращать особое внимание на собственных тараканов, однако у меня извечно возникали проблемы с принятием единоличных решений. В конце концов, мы не протянули и полгода.
— Отчего же?
— По ее мнению, я больно мягкий, — иронично, не так ли? А ведь я просто поддерживал ее и всячески наставлял на переезд. И, знаешь, я всерьез был готов бросить ради нее семью и родину. Но ей этого было недостаточно. Среди женщин ведь есть те, которым нравится, когда их прихоти подавляются или, напротив, направляются с большей интенсивностью? С ней, видимо, было как раз что-то такое.
Стоит мне влюбиться, как я ломаюсь. Мне неприятно это кому-то рассказывать: что я готов измениться и перестроиться под нужную форму. Отчасти я понимаю, как это неправильно, однако... иначе не могу.
— Я никогда не замечала за тобой подобного, — призналась Ронан. — Даже наоборот: ты для меня безумно идеален. Настолько, что я долгое время боялась себе признаться в чувствах.
— Это я лишь кажусь таковым, — осторожно произнес Хён. — Стараюсь угодить. Боюсь, в дальнейшем я способен отчасти докучать. Потому, если вдруг это станет проблемой, прошу, сделай все быстро. Чем дольше тянешь, тем большую я обретаю противность. А я сильнее растворяюсь в партнере, теряя последние крупицы души, порой и собственного «я»... Пойми меня правильно, Эб: отныне я не сверну на путь страданий, — улыбнулся он мрачно и беспредельно фальшиво. — Хотя бы не от твоих рук. Не хочу тебя возненавидеть.
Ева ощутила привкус железа. И как часто он бывал в посторонних планах инструментом? Почему терпел чужие прихоти?
Сложно было переварить и то, что его согласие на участие в ее задумке было ради того, чтобы показаться ей удобным. Ронан вдруг стало от себя тошно: а ведь она тоже действовала из соображений собственной пользы.
— П-прости, — тихо выдала девушка, изо всех сил сжимая руки.
— Ты мне ничего не сделала.
— Но ведь могла! — в сердцах выкрикнула она. — И раз ты понимаешь, что тобой помыкают, отчего молчишь? почему позволяешь себя использовать?
— Просто боюсь исчезнуть. — Очередная «голая правда» рубанула по глотке ножом.
Модель смущенно промямлила:
— Что, прости?
— Я и без того всю жизнь одинок, — беззаботно пожал плечами Хён, будто сей рассказ относился далеко не к нему. — Но, как бы ни велико было мое привыкание, стоит кому-то возникнуть в моей жизни, как я обретаю... полноценность, что ли. Я быстро привязываюсь, потому, боясь потерять, делаю все, что только этот человек захочет.
Ронан встала изо стола. Она подошла к Хёну, схватила его ладони и, склонившись, дабы лица оказались на одном уровне, промолвила:
— Если когда-нибудь ты заметишь, что я веду себя ровным счетом так же, как твоя бывшая и все те люди из прошлого, запомни: не поддавайся.
— Но я...
— Пообещаешь мне кое-что, Хён? — Тот без лишних раздумий кивнул. Ева продолжила: — Отныне живи, воздвигнув на первое место себя. Потому что я прошу тебя правильно расставить приоритеты. На главной позиции — ты и только ты. Если любишь меня, то безусловно это сделаешь.
В глазах Хёна разгорелось пламя иронии. Он не способен исполнить ее волю, даже если сам очень сильно захочет.
— Хорошо, — солгал он.
(У каждого выбора свои последствия.)
Ева, успокоившись, нежно улыбнулась. Влетающая с улицы полутьма настигла их — теперь яркие лампы над столешницей никак не могли отогнать с фигур тени. Девушка двинулась было включить комнатный свет, как пальцы парня стиснули ее запястье.
— Ты чего?
— Я могу кое-что спросить?
Ронан неуверенно кивнула. В сумраке тяжело было различить глаза Хёна. Оставалось лишь гадать, что он там надумал.
— Сегодня, целуясь, ты сказала: «Еще»...
К щекам прилила кровь. Пульс возрос до небес — Хён определил это сразу же.
— Т-ты... боже, ради всего святого, поменьше общайся с Марго! Видимо, прямолинейность заразна и передается воздушно-капельным путем! — протараторила Ева. Рука прикрыла раскрасневшееся, как помидор, лицо.