— Правда ли?
— Это уж ты должна мне сказать.
Парень притянул ее к себе и поцеловал в губы. От вдоха завибрировала его грудная клетка, на которую Ева опустила голову. Сердцебиение убаюкивало, родной запах впитался в платиновые волосы. Ей хотелось раствориться в нем без остатка — эта мысль поглощала с каждым днем все яростней и яростней, несмотря на то, что таинство столь сильного желания было понятно не до конца.
— Они... красивые, — прошептал фотограф ей прямо в ухо.
— Кто — они?
— Не кто, а что. Пигменты.
Она звонко рассмеялась, ухватившись за живот.
— Как пигментные пятна могут быть красивыми? — задалась она вопросом.
Хён, оперевшись головой о приподнятую руку, мягко коснулся ее щеки.
— В Корее довольно нездоровое отношение к красоте. Многие родители оплачивают своим детям поход к пластическому хирургу — и не имеет значения, мальчик ты или девочка.
— Корейский патриот наконец начал раскрывать минусы собственного народа, — победно улыбнулась Ева.
— Твое влияние, — парировал он. — Так вот. Женщины частенько осветляют кожу и боятся, что солнце оставит на лице какие-то следы...
— Получается, у вас я буду считаться уродкой?
— О бог ты мой, нет! — воскликнул парень, не сумев вычленить в сказанном толику шутки. — Я не об этом. Напротив: в Сеул я возвращаюсь отрезвленным. Жизнь там более обещающая. — Фотограф, повиснув над ней, прикоснулся лбом к ее лбу; настойчивые глаза выискивали что-то в бескрайнем море. — Сказать честно, я впервые вижу пигменты настолько близко...
Горячее дыхание обжигало шею. Ева чуть замешкалась, но позже потрепала его по голове.
— Тебе не нравится? Я, если что, готова их прятать.
— Зачем?
— Ну, может, тебе противно?
— Зачем мне должно быть противно то, что делает тебя особенной? — искренне удивился кореец. — Напротив: я бы их сфотографировал.
Ронан закатила глаза. Да Хён питал любовь лишь к двум вещам: к ней и съемкам.
— Ну и зачем тебе моя голая конопатая спина?
Парень улыбнулся. С горящим в глазах энтузиазмом он произнес:
— Я хотел бы нарисовать на ней звездную карту.
— Сумасшествие подкралось незаметно? — недоуменно нахмурилась Ронан.
— В свое время я прочел одну книгу... В ней парень нарисовал на спине собственной девушки звездное небо.* (прим. автора: отсылка на изданную в 2020-ом году ваттпадовскую книгу моей давней знакомой, Сабрины Хэгг, «Любимых убивают все».)
Девичьи губы дрогнули в улыбке. Проблемная кожа на спине всегда была ее слабым местом. Изъяном, которого она сильно стыдилась.
— Может, лучше не стоит? — попыталась переубедить она.
— Не хочешь измазаться в чернилах?
— Просто... мне никогда не нравилась моя спина. Вообще, если не замечал, я очень редко демонстрирую одежду с открытой спиной, что уж говорить о повседневности.
Да Хён состроил серьезное выражение. Показалось, что он отчасти даже поник.
— Почему, Эб? — Парень склонил голову набок, с интересом всматриваясь в лицо.
Ева принялась за рассказ:
— Это следы от воспалений, прыщей... Во время полового созревания они покрыли не только лицо, но и спину. Я мечтала от этого избавиться, так как у остальных девочек подобных проблем не возникало... ну или они их с легкостью решили. А вот я... — она стыдливо отвела взгляд, — я стала выдавливать их каждый божий день. Увы, последствия ты видишь сам.
Да Хён, замешкавшись, приподнялся и, кое-как дотянувшись до журнального столика, взял черную гелевую ручку.
— Ты чего там удумал? — строго спросила Ронан, одаривая его возмущенным взглядом.
Тот, якобы спохватившись, спросил:
— А ты что — против превратиться в холст на минут, скажем, пятнадцать?
Не успев сказать и слова, Ева мигом оказалась на животе — Хен развернул ее, как ребенка.
— Я не об этом!
— А-а, о рамках приличия?
— Именно!
— Тогда можно?
Ева вздохнула. То он ребячится, как дитя малое, то ведет себя строже Розенберга... Понять Хёна было практически нереально.
— Раз уж уложил на живот, то действуй! — Пожав плечами, она спокойно угнездилась на кровати.
Хён сел на край и принялся исполнять задумку. Линия за линией, черта за чертой. Миг — и ручка замирает, оставляет за собой небольшой кружок. Секунда — и из точки вылезают четыре пики.
— Вот и рождение первой звезды, — прокомментировал Хён.
— Щекотно, — отозвалась модель.
Теплые крепкие руки нависали над ней и усердно колдовали. Спину обвивали лозы, но не витиевато, а под четкими углами.
Спустя еще пару десяток минут Хён закончил. Удовлетворенно рассматривая свое творение, парень незамедлительно его сфотографировал. А после — склонившись, поцеловал тонкое плечо.