(Сколько силы бог ни дает, у всего есть пределы.)
Не тут-то было.
Клейман, прихрамывая, все же оказался быстрее. И сильнее.
— Прошу, не надо! — взвизгнула она.
Схватив девушку за волосы, он прижал ее к стене. Надежда мигом угасла. Хён остался витать где-то в мыслях. А потом удар по лицу. Еще. И еще. Ева зажмурилась, боясь, что он заденет глаза.
«Увидеть бы его», — все думала она.
Но Ева видела лишь Дилана — сумасшедшего манипулятора и психопата.
— Забыла, что ты моя? — говорил он с придыханием. — Почему ты связалась с этим мальчишкой?
— Потому что начала жалеть свое драгоценное время, — ответила Ева, чувствуя, как горит разбитая нижняя губа.
Внезапно лицо парня скривилось, брови страдальчески изогнулись, а с глаз брызнули слезы.
— Иб... моя милая Иб... прости, прошу, прости! Я был неправ! Пожалуйста! Давай начнем все с начала! Я сделаю так, как ты скажешь! Только не покидай, слышишь?!
Истошно рыдая, он опустил голову ей на плечо. Тем временем девушка, оценивая нанесенный себе ущерб, прекрасно осознавала одно: ей наверняка не выбраться.
— Ты моя, Иб! Моя! — неугомонно твердил он. — Ты ведь всегда меня прощала... Я думал, что простишь и в тот раз тоже!..
Лицо Ронан стало суровее, холоднее.
— Потому и помыкал мной все время.
Рука, державшая ее тонкие кисти за спиной, сжалась — и девушка невольно ойкнула.
— Я не помыкал. Это все ты...
У Ронан было всего два выхода: стоять на своем или в очередной раз сыграть в жертву. И ей было до безумия смешно, что на деле в конце пути ее ждал единственно возможный исход.
— Я покинула тебя, — уверенно промолвила Ева. Она смотрела прямо, в ожидании, когда столкнутся их с Диланом очи. — Ты один уже очень давно.
Клейман взглянул на нее в ответ. Пустой зеленый взор, полный непонимания и растерянности. Взор, ознаменовавший победу.
(Месть свершилась неожиданным образом. Шах и мат.)
— Ты не заставишь меня пойти по тому же кругу. — Ее твердый голос подавлял гипнозом. — В конце концов, сколько еще, черт возьми, ты собираешься вытворять эту хрень?!
— Как думаешь, если полежишь в больничке месяц-другой, узкоглазый поймет, что лезть к тебе не стоит? Ради твоего же блага.
(Я не боюсь его. Не боюсь.)
Лицо Евы — непробиваемое стекло. Равнодушие расползалось по ее чертам, сделав особый акцент на глазах — холодных и прекрасных, как ледники в Антарктиде.
— Можешь убить Да Хёна. Можешь сколько влезет бить меня. Одно неизменно: я не вернусь.
— Н... нет! Ты... т-ты не посмеешь!..
— Тебя все бросили, Дилан. И я в том числе.
В конце пути ее ждал единственно возможный исход; разве что Ева хотела покончить с этим раз и навсегда — даже если ее изобьют до смерти.
— Тогда я не лгала, сказав, что не люблю тебя. Потому что люблю Да Хёна, того, как ты говоришь, «узкоглазого». Но даже вред ему не заставит меня изменить свое решение.
В конце пути ее ждал единственно возможный исход. Но, сыграй перед Диланом жертву, наверное, она бы избежала последующих травм.
Избиения продолжились. Он бил и по лицу, облепив кулаками тело. Мигрень набирала обороты. В ушах звенело. Растеряв остатки сил, Ева рухнула на пол, тут же ужаснувшись: нависающий над нею Клейман был дьяволом во плоти.
— Прошу, Дилан... Я!..
И все же отчаянное желание заставляло ее двигаться, изворачиваться и ползти куда глаза глядят.
«Хочу его увидеть!» — думала она.
(Слишком самонадеянно.)
Дилан бесновался, кипел, что-то кричал — и его возгласы таранили ей макушку. Возвращался к Еве, колотил по бокам и животу, потом снова отходил и прогуливался по залу туда-сюда. Он проходился по помещению сущим смерчем: наотмашь стучал по стенам, крушил все подряд, опрокидывал мебель и горшки с растениями, разбрасывал картины и плакаты.
— Не надо...
Наверное, как раз из-за этой самой бури отдельно стоящее зеркало в полметра длиной вдруг сорвалось и упало прямо на Еву. Секунда — и звон пронзительно перебил мужской голос. Девушка, оробев, зажмурилась и почувствовала, как щедро полился на нее дождь из стекла. Давление от мигрени сильнее вспороло черепную коробку.
— Прекрати!
Ощутив резкую боль в правом боку, Ронан перевернулась на спину. Осколки точечно впивались в спину, руки, ноги, а в голове, как заведенная, вертелась мысль: лишь бы ребра были в порядке, лишь бы ребра были в порядке, лишь бы ребра были в порядке!..
— Ева?! — встрепенулся Дилан. — Боже, Ева, только не теряй сознание!
Сил приподнять толстовку и проверить, что произошло, давно не было. Изречь из себя хоть слово — тоже. Из новоиспеченных ран вытекала кровь, осколки проникали в тело все глубже.